Меня, Фаину Голуб, действительно приглашают на слет... но только если я соглашусь, чтобы наша с Калиной видеозапись была продемонстрирована публично, в том числе, и на этом самом слете, в присутствии трех сотен человек приглашенных гостей со всей России.
Не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы понять посыл. Меня звали только из-за Калины. Не из-за моих способностей. Не из-за выдающихся достижений на поприще антиперцепции, хоть я лучше других знала, что их у меня и нет, а только из-за того, что я оказалась однажды не в том месте и не в то время. Чуть не сожгла себе мозг... но кого это волнует, ведь не сожгла же.
И в этом отношении Вагнер и Айзанат оказались честнее, чем Чесноков — потому что вчера они действительно сказали, что думали, быть может, жестко, в своей обычной манере и без прикрас, но правду, которую понимала и я.
Чесноков же врал нам всем в глаза. Говорил откровенную ложь о шансах и самородках, подкрепляя все словами о Трил, которая тоже поначалу не делала успехов, буквально вынуждал Вагнера солгать и мне, ведь как еще бы тот объяснил вдруг проснувшееся в них желание взять меня на слет?
«Голуб, мы тут пили кофе вечерком и вдруг поняли, что вы дико талантливы, так что вы тоже идете. И, кстати, там бумажечку подпишите, не забудьте, а то без этого ваш дикий внезапно проснувшийся суперталант не имеет значения».
Но это я поняла уже ближе к обеду, когда все-таки немного остыла и начала анализировать. Утром, у директора, раздосадованная и отчаянно безрассудная, я ляпнула, что согласна и все подпишу.
— И что вы решили? Откажетесь опять? — спросил Владимир Васильевич, и я очнулась от раздумий.
— Нет, — сказала, отводя взгляд. — Теперь соглашусь.
— Так хотите известности? — Я вспыхнула: это тут уж точно было ни при чем, но Владимир Васильевич не стал ждать моего ответа. — Да, я тоже на сей раз решил согласиться... по личным причинам. Только тут такое дело… вы ведь понимаете, что нас будут показывать сначала на съезде, потом в «Ланиакее» на лекциях, и это будет не раз и не два, и не три. Вы с Денисом Николаевичем не говорили? Мы до-о-олго беседовали здесь вчера на эту тему...
Я постаралась сохранить прежнее выражение лица.
— ...и он был категорически против того, чтобы из вас делали, как он сказал, героиню фантастического... — Левин кашлянул в усы, но я могла поклясться, что это намеренно, — короче говоря, чтобы этот фильм показывали публично. Решение, конечно, ваше, но, может, все-таки посоветуетесь?
Но я упорно молчала, и Владимир Васильевич, не дождавшись ответа, вернулся к сути:
— Так что за вопрос?
— Я насчет согласия и хотела уточнить, — сказала я. — Я не знаю, что писать, и... в общем, я хотела у вас спросить, что вы написали.
— Ну... — Он казался немного растерянным моей просьбой, но кивнул и пододвинул листок ближе. — Почитайте. Особо ничего сверхъестественного.
Я почитала.
«Я, Владимир Васильевич Левин, кандидат психопрактических наук, старший преподаватель потока антиперцептивных дисциплин, настоящим выражаю свое согласие ГОУ ПО «Высшая школа психопрактиков «Ланиакея» на публичную демонстрацию видеоматериала с моим участием, а именно видеозаписи от ... 20.. года, в учебных целях. Подпись. Дата»
Я положила листок на стол, понимая, что мне надо набраться смелости.
Наше видео — фантастический боевик, да, — было... наглядным. Имея на записи самих Аткинсона и Вагнера, Чесноков мог рассчитывать на слете на настоящий фурор. Да, меня бы заметили тоже, ведь как-никак в этом фильме я играла одну из главных ролей — но, если честно, даже несмотря на досаду и желание доказать, что я тоже не лыком шита, мне уже не особенно хотелось соглашаться.
Мне не хотелось видеть на экране свое полумертвое лицо. Мне не хотелось глядеть в глаза Андрея Калины, ставшего «овощем» в возрасте двадцати трех лет. Мне не хотелось снова осознавать, что эта случайность — не постановка, а самая настоящая реальность, и я на самом деле могла там погибнуть — если бы не блокираторы рядом, если бы не Аткинсон, если бы не «вы справитесь, Голуб. Вы уже справились», сказанное так, что я не могла этому не поверить.