Повисшее молчание не было неловким: каждый думал о своем. Спустя какое-то время Вагнер перевел взгляд за мое плечо и кивком головы указал куда-то позади меня:
— А вот и они.
Я оглянулась, чтобы встретить взглядом разношерстную толпу с бейджами представителей СМИ на груди. Сплошь женщины, и на их лицах был написан живейший профессиональный интерес. Они моментально рассредоточились и смешались с толпой, словно разведчики, пробравшиеся в стан врага. Я вспомнила Алину Федорову и ее жизнерадостный микрофон с канала «Миг», и мне стало не по себе. Что я им отвечу, если пристанут? Я ведь не Вагнер, я обязательно начну бормотать и говорить глупости.
— Фаина. Посмотрите на меня.
Я посмотрела. Он забрал у меня бокал так решительно, что я даже не подумала о том, чтобы возразить, и глаза его были словно два холодных моря, когда он заговорил:
— Вопрос мой о способностях помните?
Я кивнула.
— Не думайте, что с вами они будут более тактичны. Готовьтесь к такому же и даже хуже. Это антипсихопрактики, и они приходят сюда только за сплетнями, которые можно дорого продать. — Я снова кивнула. — И никаких, абсолютно никаких откровений о жизни, об импринте, если он есть, и тем более о вашей вспышке, иначе к концу вечера ваша страница в Википедии будет больше, чем «Война и мир».
Я снова оглянулась, теперь уже в сторону «Ланиакеи», откуда донеслись голоса. Нестор сейчас был почти близнецом Вагнера — выражение лица такое, словно вокруг него ничего не происходит, глаза холодны... Но зато Чесноков, обнимая за плечи приветливо улыбающуюся Трил, уже громко и отчетливо говорил:
— ...Ну конечно, конечно же, я рад появлению способностей, кто на моем месте был бы не рад? На пенсии сложно найти себе занятие по душе, а благодаря способностям у меня теперь есть хорошая работа. И посмотрите, какие у меня прекрасные ученики! Сплошь таланты...
— Версия номер четыре, — сказал Вагнер позади меня. — «Это было здорово».
Ну да, в реальности-то Чесноков вряд ли так обрадовался. Вряд ли вообще кто-то из нас обрадовался. Но, похоже, журналистов эта версия больше чем устроила: я услышала смех, посыпались шутливые вопросы о семейной жизни с телепатом.
К нам снова подошел Вельский, и на этот раз он даже понизил голос, когда заговорил с Вагнером. Видимо, предмет беседы был каким-то уж очень личным. Я отвернулась и отступила на пару шагов, чтобы дать им возможность поговорить без лишних ушей, стала разглядывать гостей, чинно прохаживающихся туда-сюда между столами... и уговаривать себя спуститься с небес на землю.
Мне нужна была передышка.
Из-за близости импринта мой психопрактический мозг сходил с ума, устраивая мне настоящее светозвуковое шоу. Выброс эндорфинов был такой, словно я выпила не бокал шампанского, а целую бутылку, меня тянуло на откровенности, я не могла скрывать эмоции, пару раз я поймала себя на том, что стою слишком близко, хотя мне казалось, что я не двигалась с места. Мне нужно было унять свое ненормальное сердце, иначе к концу вечера я скажу Денису Вагнеру, что он мой импринт, и сделаю ему предложение.
— Фаина Голуб, я ведь не ошибаюсь? Можно несколько вопросов?
Я дернулась как ошпаренная, когда меня окликнул женский голос, но не успела даже найти взглядом источник звука:
— Что я говорил о «ни на шаг от меня», Голуб?
Я не рискнула обернуться; Вагнер оказался прямо позади меня, я чувствовала его присутствие своим психопрактическим шестым чувством, так что просто замерла на месте и пробормотала:
— Вы говорили с Вельским.
— Не имеет значения, что я делаю. Ты должна оставаться со мной.
Почти бегущая ко мне женщина с бейджем СМИ словно споткнулась, видимо, врезавшись в холодную стену серо-зеленого взгляда, но сбегать было глупо, так что ей все-таки пришлось идти к нам, хоть уже и с гораздо менее жизнерадостным выражением лица.