— То есть вы бы хотели, чтобы я все забыла?
— Нет, Фаина. Я бы этого не хотел.
Как-то так получилось, что теперь я смотрела ему в глаза — в холодные, как северное сияние, глаза своего импринта, в которых — мне казалось из-за запечатления, — сейчас словно рождались и умирали звезды. И вторая моя Фаина, потеряв разум, контроль и чувство самосохранения, протянула руки к пятну света, в котором сейчас стояла я, и взмолилась, так, словно от этого зависела ее жизнь:
Не уходи, не отпускай его, Голуб, он твой импринт, ну и что, что он твой преподаватель и завтра ты не сможешь посмотреть ему в глаза, ну сделай это, поцелуй его давай, давай же...
— ...Тебе пора, — сказал Вагнер, резко убирая руки и отступая на шаг, и я отвела взгляд и тоже отступила — так поспешно, как только могла, едва удержавшись от желания прижать ладони к сердцу, колотящемуся в груди.
Я сбежала с лестницы и прошла уже целых два шага по асфальту, когда услышала оклик:
— Фаина.
Я обернулась: Вагнер стоял на том же месте, все такой же прямой и пронзительно-недосягаемый, что и раньше, и даже не изменил выражения лица.
— Спасибо за вечер.
***
Триместр закончился, и я уехала домой на две недели — и это снова были не самые счастливые две недели в моей жизни. Отец молчал, я молчала, положение не менялось, и в доме очень часто стояла тягостная тишина, нарушать которую никто из нас был не готов — а поскольку я приехала домой не одна, а в компании весело орущего песни хора имени И. Пальцевского, мне было совсем не до выяснения родственных отношений.
Галя и ее новый парень Эдик ездили на свидания и вообще вели себя так слащаво и приторно, что иногда мне хотелось их прихлопнуть. Она пыталась устроить свидание и мне, но я отказалась. Это была плохая идея.
Все было плохой идеей, если не касалось Дениса Вагнера.
Мой день рождения пролетел в вихре какого-то сюрреалистического веселья, в котором я почти не принимала участия. Приехала и уехала Катя, папа подарил мне новый телефон взамен того, что я купила себе на время после кражи, мама — темно-синее вечернее платье. Мне исполнилось двадцать два года, я была студенткой престижной школы, психопрактиком — теперь уже официально — шестой категории, пусть пока только по телепатии, но я надеялась в этом году заполучить и телекинез.
Разве это не должно было меня радовать?
Но я была сама не своя — из-за контакта, усилившего запечатление, из-за того вечера на конференции, из-за которого между мной и Вагнером как будто стало не сто километров, а на один крошечный шажок меньше… а это было опасно — подходить так близко к человеку, при взгляде на которого тебя будто пронзает молния.
Вот только поделать я уже ничего не могла.
Я была как «Титаник», вышедший из Саутгемптона навстречу своей судьбе.
И только от Дениса Вагнера зависело, потонет ли мой корабль или благополучно доберется до цели.
Конец ознакомительного фрагмента