Смолькина смотрела кандидатов, что называется, на местах, чтобы им не приходилось ехать в столицу и возвращаться обратно, если все пройдет неудачно. Она оценивала результаты психоскопии, проводила разные пробы — «у вас ведь нет эпилепсии, Голуб?» — беседовала, заставляла заполнить кучу опросников.
Нам нужно было прийти к ней в восемь утра. Исследование должно было занять как минимум полдня.
— На этот день вы освобождаетесь от учебы, я подготовлю освобождение. Так, диктуйте адрес.
Я захлопала глазами. Адрес?
— Чтобы сэкономить время, я заеду за вами на машине. Так будет быстрее. Ну же, Голуб. Не смотрите на меня так, загипнотизируете.
Я заставила себя вспомнить адрес своей многоэтажки.
Вагнер объяснил мне, какие документы с собой брать, я рассказала ему, как лучше заехать ко мне во двор, а потом он посмотрел на часы, сказал, чтобы я ждала его седьмого числа, и ушел.
Всю его практику я витала в облаках. Катя толкала меня в бок, и я написала ей маленькую записочку «расскажу!!!!», и она отстала, хотя видно было, что любопытство буквально распирает ее изнутри.
На следующий день я повела свою группу в тот кафетерий. Не всех, но тех из них, в ком была уверена, всего двенадцать человек.
Они шумели, восторгаясь едой, громко благодарили Лену за вкуснятину и, казалось, вообще не обращали внимания на ее мысли. Вагнера, как он и сказал, не было в институте шестого числа, но я почему-то была уверена, что выданный мне кредит доверия я оправдала.
Глава 3
Кате я рассказала только самую малость — что седьмого меня в институте не будет, потому что у меня есть дела. Вечером, еще пятого числа, когда мы созвонились по скайпу, она буквально атаковала меня вопросами: что, как, почему.
— Катюх, ну не могу пока сказать, Вагнер просил молчать.
— Вагнер просил, — уточнила она, уплетая булку.
— Ну, приказал, но сути это не меняет.
— Ага, — сказала она, откидываясь в кресле. — Ты сегодня с ним обедала, а седьмого вы куда-то идете вместе.
— Да.
— Знаешь, что я думаю? — Она ткнула в меня пальцем. — Что ты предательница и конспиратор. Тебе повезло, что я у тебя такая добрая и хорошая.
— Спасибо, Кать, — с чувством сказала я. — Я бы и рада сказать, но ты сама понимаешь. Я не хочу в качестве наказания еще одно десятистраничное эссе по праву. У меня на прошлом фантазия уже кончилась.
Катюха отстала с условием — рассказать ей все сразу же, как смогу. Но мне просто жизненно необходимо было с кем-то поделиться, кому-то рассказать о своих сомнениях и страхах. И шестого числа, придя с занятий, я не выдержала и позвонила Гале.
Галина Юрьевна Голуб, Галка, Галюня — моя младшая родная сестра и психопрактик-некробиопсихолог. Звучит страшно, но на деле это специалист, который способен общаться с людьми, находящимися в коме, то есть, на границе жизни и смерти.
Специализация ее была очень узкая, предполагающая наличие медицинского образования. Так что Галя вот уже второй год училась в Ноябрьске — он был ближе к Зеленодольску, чем Тюмень, и там был аккредитованный медколледж с курсом для психопрактиков. После колледжа она сможет устроиться на работу в любую больницу, где есть вакансии. Я не думала, что она останется в Зеленодольске, когда вернется. У нас там, несмотря на «аномалию», с работой было туго.
Моя умница-сестренка, как обычно, корпела над книжками. Она выслушала мой сбивчивый рассказ, листая учебник какой-то там синдромной патологии — после праздников намечался зачет.
— Это же здорово, Фай! И я почему-то не думаю, что тебе откажут. У тебя же и психокинетика, и психосенсорика.
— У нас на курсе еще четверо таких, — сказала я. — Не я одна.
У Светы Ласточкиной были эмпатия и телекинез, Андрей Востриков обладал биолокацией и пирокинезом, Рафаэль Ахметшин и Рафаэль Мухаметшин вообще владели гипнозом и прекогницией, предсказывая будущее на час вперед.