-Ясно,- Туктаривэ закрыла глаза, и, простояв так несколько секунд, вновь посмотрела на Гвиневру.- Ты такая же. Такая же, как они. Прав был Пурпурный. Пока баба издает законы, ничего хорошего произойти не может.
Больше Золотая не хотела говорить ничего. Она лишь рванула вперед, к Гвиневре. Выбив из ее руки гвоздь, он отбросила меч и схватила королеву за горло.
Сил праматери хватило, чтобы поднять девушку над землей.
Рука сжала горло.
Из глаз Гвиневры потекли слезы, а изо рта густая слюна…
Ее шея хрустнула.
Туктаривэ было ничуть не жаль королеву.
Раз она разделила идеалы и убеждения тех, кого праматерь ненавидела больше всего на свете, то обязана разделить и их участь.
В глазах королевы были видны лишь страх и отчаяние.
Но думала она только о том единственном, который завоевал ее сердце…
Туктаривэ откинула бездыханное тело королевы к Ланселоту. Пусть Гвиневра и оказалась не такой, как предполагала праматерь, она хотела до конца защищать своего возлюбленного.
Что-что, а это достойно уважения. Пусть теперь хоть полежат рядом.
Рыцарь пришел в сознание сразу же, как только на его тело упал труп королевы. Он поднял голову, и увидел, как Туктаривэ подходит к нему, держа в руке топор.
-Отдай Аронди, Ланселот. Сам, и тогда поживешь еще несколько минут.
-Пошла ты… я никогда тебя не прощу, Золотая ведьма! Гореть тебе в аду, и мучатся вечность за то, что ты убила Гвиневру…
В голове Ланселота тут же вспомнились слова Желтого рыцаря…
Пусть это равносильно самоубийству, но если он хочет получит хотя бы призрачную надежду на победу, то этим нужно воспользоваться…
-…и за то, что уничтожила бардовую стаю…
-Хм…
Туктаривэ лишь усмехнулась. Ярость, переполнявшая ее в тот момент, не позволяла соображать. Лишь следовать инстинктам. И она совсем забыла, какой эффект могут вызвать эти слова, если произнести их близ Аронди…
Она замахивается.
Едва ее топор начинает опускаться, небо разрезает молния. Она ударяет точно перед Туктаривэ.
Ее оружие больше не движется. Оно застыло на месте. Его что-то схватило… что-то очень сильное.
-Говоришь, она уничтожила бардовых…
У Туктаривэ перехватывает дыхание.
Даже не смотря на то, что это была часть плана, бронзовая праматерь напугана до невозможности.
Яростный взгляд мужчины, чьи очертания приобрела молния, сверлит ее, словно вскрывая душу, так и норовя вырвать самое сокровенное.
-…Ланселот?
Найтстаэ явился.
Его гнев затмил даже небеса. Серые тучи стянулись над замком и всем Бедегрейнским лесом, извещая о скорой битве двух драконов.
Дождь крупными каплями сыпался на землю, возвращая ей ту влагу, которой ее лишили врата Гинунгагапа.
-Ты… не может…
Договорить Туктаривэ не успевает.
Она получает разряд молнии. Очень сильная энергия почти сжигает ее нервную систему. Каким-то чудом ее магические цепи успели среагировать и не допустили этого.
Но даже так, она отлетает назад и грузно падает на землю.
Король драконов вступил в бой.
Одному Богу известно, чем закончится сражение таких существ посреди первообразного хаоса и извечной тьмы.
Галахад и сам не понимает, как ему удалось выбраться из этого зеркального лабиринта. Вокруг были только его отражения, и выбрать верный путь не представлялось возможным.
И при всем этом, он шел вперед, повинуясь лишь велению сердца. Именно оно вело его по лабиринту, словно путеводная звезда, освещающая путь морякам.
Замок Мунсальвеш уже рядом. Осталось сделать лишь пару шагов, и латные ботинки Галахада коснутся его ступеней.
Широкая лестница тянется далеко вверх, позволяя удобно преодолеть гору. А там уже и врата замка.
Но эта гора…
Она похожа на огромный живой организм. Обдувающие ее ветра тепло ласкают шею, вызывая неприятное ощущение тошноты.
Холод и напряжение пронизывают Галахада с каждым шагом.
Рыцарь поднимается по каменной лестнице. Воздух становится все плотнее по мере приближения к вратам.
Пот стекает по его шее.
Кожа леденеет от зловещего предчувствия.
Но его это нисколько не волнует. Галахад продолжает подниматься по лестнице, и с каждым шагом врата становятся все ближе.
И вот, после бесконечного подъема, лестница заканчивается. Перед Галахадом предстает замок… величественная твердыня.