Паша. Нинка, ты чё? Я с работы отпросился, наврал с три короба, несусь к тебе как угорелый, предвкушаю, так сказать.
Нина ничего не отвечает. Берет со стены пальто, бросает его на пол. Начинает раздеваться.
Паша. Ты тут что ли хочешь?
Нина. Ну а чё?
Паша. Так пойдем в машину.
Нина. Да не хочу я в твою машину, тесно.
Паша подходит к Нине, целуются. Нина ложится на спину.
Паша. Блин. Что-то я так не могу.
Нина встает на четвереньки.
Нина. Давай так.
Паша. Ты пьяная что ли?
Нина. Нет. Нормальная. Ну, давай. Давай так. У тебя же накипело.
Паша. Да я что тебе, собака что ли?
Нина. А что нет, что ли?
Паша. Ни фига себе, заявы! Вот, значит, как ты ко мне относишься!
Нина. А ты-то сам, как ко мне относишься? А? Встречаемся с тобой на полчасика, чтобы в машине на полшишечки!
Паша. А ты чё хотела-то? У меня так-то жена, у тебя муж. С самого начала было все понятно. Я тебе ничего не обещал.
Нина. Нормально! Ты так-то развестись обещал!
Паша. Ничего я не обещал!
Нина. Ты офигел что ли? А кто лез ко мне в трусы и обещал жениться?
Паша. Да не мог я такого обещать!
Нина. Мог!
Паша. Не мог!
Нина. Мог!
Нина начинает плакать. Пашка подходит к ней.
Паша. Нинок, ну не будь, как девочка маленькая. Ты же все прекрасно понимаешь, ну?
Нина. У меня батя умер. Три дня как схоронила. Я просто поговорить с тобой хотела. По-человечески.
Паша. А что сразу-то не сказала? Начала тут шипериться! Я ж не знал.
Нина. Да мне так-то пофиг. Я просто думала, что у него тут оборудование от шиномонтажки осталось. Тебе бы продала.
Паша. Как так – отец умер, а тебе пофиг?
Нина. Ну а что? Я жила, ему ж на меня пофиг было.
Паша. Да ладно тебе!
Нина. Ничё не ладно. Он это пальто любил больше, чем меня! (Светит фонариком на старое пальто.) Он его лапсердак называл. Сколько отца помню, всегда его носил. И зимой и летом. Ему даже кличку дали Лапсердак. Гена Лапсердак. А меня Лапсердачкой дразнили. А мне пофиг, у меня велик был. Я садилась и уматывала куда подальше.
Пауза. Каждый задумался о чем-то своем.
Нина. У нас во дворе Ленка Кожурка была, не знаю, почему так называли, так с ней никто дружить не хотел, потому что у нее отец бухал, и во дворе под тополями валялся обосанный. Он валяется, а она рядом, на качели качается, или в классики скачет. Мой не валялся, дома спал, цивильно, на кровати. Подружки придут ко мне, а я тише мол, папа спит. Сидим, тихонько играем. А потом одна из них, может даже и Ленка Кожурка, возьми, да спроси, а чего он у тебя каждый день все спит? А мне стыдно сказать, что пьяный. А недавно на крестинах была, в церкви, и видела там Кожуркиного отца. Работает он там, что ли? Все свечи перебирает, где какая прогорела смотрит, убирает, чистит там что-то кисточкой. Живой, здоровый. Тихий такой. Вот так.
Паша. А, понятно. Бухал. Ну, ладно, погнали, что ли. Тебя куда подбросить?
Нина. Да пошел ты! Всю жизнь мне испортил!
Паша. Ты чего опять начала-то? Что я тебе там испортил, что? Портить-то уже нечего, все порченное.
Нина. Нечего? Ах ты… ах ты…
Паша. Все, гуд бай.
Паша подходит к двери. Она закрыта.
Ключи дай. Или сама открой.
Нина. Там открыто.
Паша. Ключи давай, дура тупая! Не смешно!
Нина. Какие ключи, ты чё орешь?
Нина подходит к двери, дергает. Закрыто.
Нина. Ты зачем ее захлопнул?
Паша. Она закрыта была, как я ее захлопну?
Нина. Ты последний заходил! Ты и захлопнул! Мозги включи! Или у тебя только то, что ниже пояса работает?
Паша. Где ключи?
Нина. Там, снаружи.
Паша. Ё‑моё, блин!
Нина. Позвони кому-нибудь из друзей, пусть приедут, откроют нас.
Паша. Я телефон в машине оставил. Позвони ты.
Нина. Кому я позвоню? Мужу?
Паша. Подружке какой-нибудь. Сестре. Брату.
Нина. Нет у меня никого.
Паша. Как так-то? Дай твой телефон.
Паша берет у Нины телефон.
Паша. Не ловит что ли? Вот гадство! Чё у тебя за телефон? Допотопный какой-то? Он всегда так тупит?