- Почему бы вам, не успокоиться, друг мой, - нежно спросил Артур. Вы замечательный художник, и вы прекрасно можете выражать свои фантазии. Зачем все усложнят? Кто вообще поверит в то, что абстракция имеет значимость для зрителя? Ведь многие просто не поймут, чем вы хотели с ними поделиться. Да, у многих будет голова забита проблемами, но люди идут в те же музеи , чтобы увидеть совершенную красоту, выполненную в красках. Им и так хватает думания в реальной жизни, а вы их пытаетесь снова заставить и здесь искать потайные смысле в запутанном как ваша недоеденная лапша произведении. Рисуйте реальность, она всегда востребована, и вокруг бесконечное количество сюжетов, которые вас обогатят как духовно, так и материально. Мне кажется…
- К черту ваше «кажется»! - заорал Джексон, вскочив со стула. - Вы понятия не имеете, в чем ценность ищущего художника! Как же до вас не может дойти, что мы делаем это не для вас, простых обывателей? Вы думаете, что мы пишем портреты, пейзажи, чертовы натюрморты с графинами и это наше естество? Черта с два! Мы это делаем для того, чтобы на что-то жить! Но это не наша суть! - Джексон ринулся к мольберту, схватил холст с эскизом и яростно начал его рвать, переламывая стойки подрамника, как каминные спички. - Мы чувствуем, мы исследуем, мы идем за своей интуицией, мы ей доверяем, хоть и ведет она нас через такие глубинные слои, что вы своим куриным мозгом никогда не сможете понять! - налившиеся кровью глаза выступали из раскрасневшегося лица, и оскаленный рот выражал гнев Джексона. - Лапша, говорите? - он подбежал к столу, и дернул тарелку с остывшей порцией. Он заглянул в нее, яростно потряс ее содержимое, и резко хлопнул ее об пол. Осколки со свистом разносились в разные стороны, звонко отскакивая от печки, шкафа и распадаясь на еще более мелкие кусочки. Лапша же паутиной разметалась по полу, создавая причудливую слишком запутанную схему, похожую на план городских улиц.
Артур ошарашенно смотрел на происходящее, тело его было напряжено. Он не знал, чего ожидать от Джексона, поэтому бессознательно напрягся, чтобы быть готовым к возможному нападению. В голове возникла мысль уйти, но Артур понимал, что вероятно он явился причиной такой перемены, возможно, его речь, в которую он вложил хороший дружеский совет, и явилась лакмусовой бумажкой, красной тряпкой, которые превратили Джексона в монстра.
Ноздри мастера еще раздувались от злости, но показалось, что он начал успокаиваться, и потоки агрессии начали стихать. Артур решил молчать до момента, пока разъяренный художник не успокоится совсем, дабы не возродить еще одну волну гнева.
Джексон немного походил по мастерской, и остановился у витража. Он смотрел на улицу, на которой день плавно сменился вечером, и на улицах зажглись первые фонари. Проезжавшие машины последовали тому же примеру, освещая на поворотах прохожих. Он молчал, и просто смотрел через окно.
- Простите меня дружище — вдруг неожиданно заговорил Джексон, разрушив мертвую тишину мастерской своим низким голосом. - Еще раз простите, дружище, за мою выходку. Я виноват перед вами. Я возможно болен, и у меня вероятно жар. - Он в удивлении поднял лицо, и резко повернул голову - Артур! Вы, надеюсь, не ранены осколками? - и он решительно двинулся к нему, чтобы лично провести осмотр.
- Нет, нет, - запротестовал Артур, - меня не задело, все хорошо. Но вы меня, конечно, заставили понервничать. Я, честно признаться, даже и не знал, что от вас ожидать в следующий момент. Хотелось сбежать, каюсь.
Джексон грустно улыбнулся. Покачав головой, он мысленно согласился с тем, что в определенный момент был настолько не контролируем, что мог бы вытворить вещи более страшные. Сломал подрамник. Разбил чашку с едой. Чуть яростно не набросился на друга. А что еще могло бы произойти?
Он нашел уничтоженный холст, стал собирать остатки чашки, те, которые смог обнаружить. Через несколько минут подрамник задорно потрескивал в печке, принося последнюю пользу человечеству — наполняя теплом мастерскую. Обломки чашки перекочевали в мусорное ведро, стоящее возле входной двери. Артур поинтересовался у Джексона, нужна ли ему помощь в приборке, но получив отрицательный ответ, остался на месте и налил себе еще одну порцию чая.
Джексон вознамерился смести и выбросить развалившуюся и покрытую грибным соусом лапшу, которая спутано валялась на черном листе бумаги, по-видимому, лежавшем здесь задолго до прихода Артура. Он остановился, над пищей и стал увлеченно ее рассматривать. Что-то беспокойное возникло в его душе, его внутренний мир начал проворачиваться, и он почувствовал движение. Были это его мысли, зашевелившиеся в голове, или рука, бессознательно начавшая рисовать в воздухе кривые хаотичные линии, или расширившиеся зрачки, часто заморгавших глаз — Артур явно увидел значительную перемену в друге. Он почувствовал, что Джексон пропал из этого мира, и погрузился в свой, творческий мир, где настолько глубинные слои и переживания, что его «куриному мозгу» это понять не дано. Явно что-то рождалось, или, по крайней мере, на Джексона снизошло озарение, как на сыщика, которому удалось сложить почти все кусочки головоломки. И вот он, нашелся последний, который и завершает всю картину происшествия.
- Джексон. Джексон! - Артур окликнул его, и на него уставились пустые глаза, которые будто видели его в первый раз.
- Да? – Джексон, будучи в забытьи, попытался осознать где он и возможно, кто он и кто его вырвал из своего внутреннего мира. - Простите, я … - волна реальности накрыла его и он, проморгавшись извинился еще раз. - Артур, я на секунду отвлекся и… я увидел. Я, наконец-то, увидел суть моей боли. Я увидел ядро моего переживания. Вы не поверите, что со мной сейчас произошло. Я как феникс, я восстал из пепла! Я знаю, что мне нужно делать, я знаю что мне делать! - его голос снова перешел на крик, но это был крик победителя, человека, который преодолел себя и достиг своей вершины. Крик первооткрывателя, который всю жизнь изучал теорию, и теперь смог увидеть предмет вживую. Перед ним стоял человек, который открыл свою суть.
Артур улыбнулся, подумав, что не стоит сейчас допытываться до сути произошедшего. Открытие только обнажилось, И Джексон, вероятно, сам еще не понял полностью, что в нем изменилось.
- Дружище! Вы просто не можете себе представить, что вы для меня сделали! Это…. Это… просто невероятно! - Джексон схватил его руку и стал ее трясти, и влажными глазами преданно стал смотреть на Артура.
- Удачи мой дорогой друг, - смущенно сказал Артур, - пусть у вас все получиться, вы великий человек. Мне пора, Анна заждалась уже, да и я так понимаю, что вы будете сейчас заняты на неопределенный срок.
Он освободился от горячего рукопожатия, захватив плащ, направился на выход. Остановившись перед дверью, он обернулся к Джексону. Тот стоял посередине мастерской, и на его лице бродила детская улыбка, а в глазах плясали искорки. Артур увидел ребенка, который обнаружил нечто удивительное и всецело поглотившее его.
- Вы великий художник, мистер Поллок, - с восхищением сказал он и вышел в вечерний город.