— Если ты не заметил, ежовик помогал нам в недавнем сражении. Стоило лешаку напасть на тебя, как ежовик сразу вступался.
— Что ты сделал⁈
Каждое слово батюшки звучало, как удар кузнечного молота о наковальню. И вот именно теперь мне показалось, что идея, прежде представившаяся как минимум гениальной, лешему не очень зайдет.
— Ну, в общем, теперь ежовик целый год будет тебе служить. Верой, правдой и все такое.
Леший ничего не ответил. Хотя я воспринял бы намного лучше, если бы батюшко выругался. Но нет, тот посмотрел на меня «так», что теперь стало окончательно ясно — мою замечательную идею он почему-то не оценил.
Глава 14
Постепенно я начал приходить к мысли, что если хочешь жить долго, хорошо и беззаботно, то надо завязывать помогать людям без их просьбы. Нет, серьезно. Потому что у тебя будет свое понимание блага, которое на поверку может оказаться совсем не тем, чего от тебя ожидают.
Я вот искренне думал, что плохой мир всегда лучше доброй ссоры. Тем более за целый год может много чего измениться. Наша дружба с Костиком и вовсе началась с драки, потому что я не оценил выпендрежа, а ему не понравилось, что я не восхищаюсь его харизмой. И ничего, в итоге стали лучшими друзьями. Хотя порой у меня и возникало стойкое желание подрихтовать ему физиономию — выпендреж ведь так никуда и не делся.
Однако у добряка-лешего характер оказался более сложный, чем я предполагал. Даже не думал, что он настолько злопамятный. Тот же ежовик затих и старался по большей части молчать, тогда как батюшко распекал меня на чем свет стоит. Как я посмел без его ведома, с чего решил, что мне позволено лезть в дела лешего. И прочее, прочее. С другой стороны, оно и понятно, у колючей нечисти не было никакого варианта — зарок есть зарок, а вот леший — птица вольная.
— Да чего ты так взъелся⁈ — успел я вставить фразу в поток бесконечной ругани, когда батюшко замолчал, набирая воздуха. — По крайней мере целый год никто не будет строить тебе козни. Захочешь, вообще поставишь его каким-нибудь верстовым столбом. Пусть стоит, охраняет твои границы.
Прежде я думал, что материться без слов может только Гриша. Оказалось, что ежовик тоже обладает этим редким талантом. Иглы на его теле возмущенно выдвинулись. Если бы я не помнил, что он дал зарок в том числе не вредить мне, мог вполне забеспокоиться за собственную безопасность.
Леший тем временем задумался. Причем довольно серьезно, словно сейчас решалась судьба мирового масштаба, а не будущее какой-то нечисти. Не удивлюсь, если он теперь действительно придумывает какие-нибудь страшные кары своему новому подчиненному. Замечательно, Матвей, подружил две нечисти. Теперь в итоге ко мне неодобрительно относятся и леший, потому что я втянул его в разборки с «братом» и навязал лесного слугу, и ежовик. Может, курсы организовать: «Путь от любви до ненависти без всяких шагов»?
— Пусть так, — наконец сдался леший. — Но впредь такого больше не делай. Я в твои дела не лезу, и ты не лезь в мои. Я сам решу, кто мне будет прислуживать и как. Хватит того, что теперь в приозерские земли ход заказан.
— Да ладно, чего мы там не видели в этих землях? Все как везде: сосенки, березки, дождливая погода и злые лешие. В смысле, это там лешие злые, у нас-то нормальные.
— Ты меня услышал?
— Услышал, услышал. Мир? — протянул я ему руку.
— Мир, — тяжело вздохнул батюшко, как онколог, который беседовал с неизлечимо больным пациентом.
— И чего, ты даже ругаться не будешь, что я с Живнем поговорил в обход тебя?
— Сначала хотел, — честно признался батюшко. — А потом понял, что в этом и есть твоя суть. Тебя не переделать — либо принять, либо нет.
Я прикусил язык, потому что мне очень хотелось ляпнуть что-то на тему проработанности лешего. Или что у него в психологах ходит сам берендей. Но подумалось, что сейчас лучше лишний раз промолчать, еще вдруг пересолю, и меня батюшко действительно из леса выгонит навсегда. Поэтому я выдал относительно нейтральное:
— Выходит, я в своем праве.
Оказалось, что хватило и этого. На мгновение леший вырос в размерах, глаза его полыхнули чем-то зеленым, опасным. Впрочем, довольно быстро батюшко успокоился и стал прежним.
— Ох, Матвей. Рос бы ты у меня в подчинении, я бы тебя розгами периодически прохаживал. Может, умнее бы стал. Жаль, что поздно уже, теперь тебя не перевоспитаешь.
— Если бы ты меня воспитывал, то я был бы как все, скучный и со всем согласный. И мы бы не подружились.
— Иди уже, скоро мои владения заканчиваются. Ты, колючка на ножках, отведи Матвея к своим. А потом возвращайся.