— Понимаю, — кивнул я. — Если я скажу, что почти все это часть моего плана, ты мне поверишь?
Рехон, сделал то, чего я меньше всего ожидал от него. Улыбнулся. И я вдруг понял, что когда его улыбка не несет какой-то насмешки или издевки, то может быть вполне приятной.
— Да, поверю. Во что-то же надо верить. А когда дело идет о спасении собственной жизни, поверишь хоть… как у вас здесь говорится, в черта?
Я кивнул, с горечью вспомнив о Митьке. Моем бедном Митьке.
— А пленение грифона тоже часть твоего плана?
— К сожалению, нет. Поэтому нам придется немного импровизировать.
Глава 20
Сила окутывала дерево с артефактом, который желали заполучить многие. Казалось, когда перестали действовать те самые невидимые волшебные замки, не позволяющие отворить ларь прежде времени, наружу выплеснулся весь промысел, хранившийся внутри. От него сводило зубы, ныли кости и колотило в висках. А еще у меня жутко вспотела спина и подмышки. Хотя данные обстоятельства я уже связывал не с хистом, а с внутренними переживаниями.
Я достал склянку с эссенцией удачи, откупорил и сделал несколько глотков. Хуже точно не будет, а на время нейтрализовать собственное невезение было бы очень неплохо. Правда, непонятно, что произойдет потом, но все же.
— Успокоительное, — ответил я на немой вопрос Рехона. — Ну что, заканчиваем мять сиськи и вытаскиваем эту штуку наружу.
— Прозвучало весьма двусмысленно, — не моргнув глазом, ответил иномирный кощей.
— Согласен, — кивнул я.
Мы тем временем подобрались к дубу, дупло которого оказалось окутано странной дымкой. Ее можно было сравнить со зноем, расплывающимся летом над городом и плавящим воздух. Вот только сейчас было в высшей степени прохладно. Хотя руки подрагивали у меня совсем от другого.
— Давай, — сказал я скорее самому себе, нежели Рехону.
И первым протянул руку к ларю. От головы до пят меня пробило чем-то отдаленно похожим на электрический ток. Вся разница заключалась в том, что мне не захотелось отдернуть конечность, скорее наоборот. Единственное желание, которое возникло — ухватить ларь посильнее.
Наверное, у иномирного кощея появилось похожее ощущение. Потому что на физиономии расплылась какая-то глупая улыбка, словно на мгновение Рехон перестал контролировать мышцы лица. А потом, мы не сговариваясь, рванули на себя ларь. И он легко поддался, будто все это время только того и ждал.
Воздух, наполненный силой, заискрился от многообразия драгоценных камней и золота. Впрочем, они меня интересовали сейчас в меньшей степени. Потому что больше всего хотелось поскорее открыть ларь.
Я разглядел маленькую, но длинную выемку под крышкой. Аккурат под пальцы. Ее заметил и Рехон, который почему-то жадно облизнулся. Раз — и под нашими руками ларь легко открылся, словно не было всех этих веков заточения, смертей и грозных печатей.
На небе появилась небольшая прореха, обнажив кровожадную луну красноватого оттенка, осветившую землю и не способную дать свою защиту. Та, словно посмеиваясь, глядела на нашу находку, но не торопилась высказать собственные мысли.
А внутри ларя лежала она — самая могущественная реликвия из всех существующих, открывающая проход в иные миры по воле того, кто обладал артефактом. Созданная из крови и хиста чура. И представляющая собой длинный массивный ключ. Причем, весьма потертый и старый.
— Это оно? — спросил Рехон, не сводя взгляда с артефакта.
— Оно, — забыв, как дышать, ответил я.
И взял ключ.
Сила, прежде растекшаяся вокруг, рванула к реликвии, словно многочисленные детеныши, неожиданно испугавшиеся, что их мать сейчас уйдет. А я заскрипел зубами, пытаясь удержать внезапно разогревшийся артефакт. Но вместе с тем явственно понимал, его нельзя отпускать. Только не теперь.
И все вокруг изменилось. Разукрашенный самоцветами ларь превратился в обычный походный ящик, который даже не закрывался. Могучий дуб в странное диковинное сооружение, состоящие из многочисленных трубок. Большинство их них давно высохли, вместе с содержимым — кровью чура. Железные детали заржавели, шестеренки и механизмы встали намертво. Я смотрел на постамент жадности и подлости имени двух рубежников, которые начали это все. И на мгновение забыл, что за нами вообще-то наблюдают. Потому даже немного удивился неприятному знакомому голосу.
— Это все⁈ — закричал Трепов, который стоял метрах в шестидесяти от нас. Он явно хотел еще приблизиться, однако не решался. — И никакого проклятия?
Я не ответил, медленно повернувшись к Тугарину. Я старался не смотреть в сторону засохшего черного дерева, чтобы никто не перехватил мой взгляд. Потому что уже чувствовал, как там, внизу, заворочалась, тяжело просыпаясь после долгого сна, нежить.