- Пожалуй ты и раньше была стройной, так или иначе, это меня не касается. Ты часто приходишь навестить его? Почему же пришла сегодня?
- Я просто проходила мимо.
На надгробной плите стояла баночка. Она была пуста.
- Это ты была на том фото?
Фото? Ах, да. О чем же он еще может говорить.
- А вы? Разве вы приходили сюда раньше?
- Я бываю тут раз в месяц.
За эти пять лет он был здесь шестьдесят раз. За эти пят лет ты была здесь двести двадцать два раза. Сегодня был двести двадцать третьей. Я подошла к могиле и положила на нее сверху веточку дикого цветка. Я провела по лицу мастера окровавленной рукой, оставляя на его черных мраморных щеках красные отметины. На плите не было написано имени. Этот мужчина сказал, что выгравирует то, которое назову я. Для меня он был просто мастером каратэ. Это неподходящее имя для человека, у которого есть другое прошлое, кроме тех шести месяцев, за которые он обучил меня основным приемам. Я была единственной его ученицей.
- Ты порезалась?
- Как вы считаете, раз мое лицо попало в СМИ на первую страницу в подобном контексте, смогут ли однажды люди перестать думать обо мне как о проститутке?
Мужчина отвернулся от могилы и посмотрел на меня. Катаракта, это то, от чего тебя не спасет твой пол. За пять лет твой глазной хрусталик станет полностью белым. Сначала ты не будешь замечать разницы. Ты никогда не смотришь вдаль, поэтому предметы, которые находятся за пределами фокуса твоего хрусталика, никогда не попадают в твое поле зрения. Близкие же предметы становятся лишь более блеклыми, но ты списываешь это на то, что ты всего лишь давно страдаешь от недосыпа и бессонницы. Вскоре под твоими глазами нальются черные синяки. Они появятся там из-за напряжения, которое ты даешь своим глазам, пытаясь различить предметы в плотном белом тумане. Когда свет перестанет пробиваться сквозь пелену, туман станет черным. С этих пор твоя радужка сольется цветом с белками твоих глаз. С этих пор ты навсегда останешься слепым.
Конечно это еще не последний рубеж. Если в твоем кармане лежит пятьсот грамм антикварного золота, ты можешь сходить в частную клинику и провести операцию. Если эти пятьсот грамм золота не в твоем кошельке а на твоем пальце, то тебе, вероятно, придется остаться слепым до конца своих дней.
- Я хочу предложить тебе работу.
- Ты что-нибудь видишь? Как ты понял, что я поранилась? – я усмехнулась, возможно, его хрусталик такого цвета от природы.
Не обязательно, что он слепой.
- Вижу. Значит ты поработаешь моей секретаршей. Можешь жить в моем доме, одежду еду, я все тебе куплю. Будешь помогать мне заключать сделки. Твой график будет... В общем, я могу вызвать тебя с любое время. Зарплата зависит от дохода.
Когда ты нанимаешь человека на работу, ты выкладываешь объявление на сайт. Там ты обычно пишешь либо про гибкий график, либо про то, что все согласно трудовым нормам и что ты будешь работать не больше восьми часов в день. Не больше пяти дней в неделю. Ты пишешь примерную зарплату, чуть выше той, которую будешь платить, но не на много.
Когда ты предлагаешь женщине замужество ты говоришь, что у тебя есть дом и что ей будет, где жить и что есть. Что она может рассчитывать на часть твоей зарплаты, и что она может спокойно сидеть дома и никуда не ходить, или заниматься тем, что ей нравиться. Ну нравиться работать по двенадцать часов в сутки, пожалуйста. Хочешь сумочку и туфельки, пожалуйста.
То, что предложили мне сейчас это не работа и не замужество, но все это в какой-то степени.
Мужчина протянул руку в мою сторону. Руку, которую облепила кожа, словно швабру старая вонючая тряпка.
Я посмотрела в его белесые глаза, спустилась к тонким губам, очерчивая скулы. Я смотрела на них до появления легкой головной боли. Я хотела прочитать его мысли, но в голове мужчины была кристальная пустота. Звенящая пустота, которая распирает твою голову, а затем разрывает твой череп на тысячу осколков.
- По рукам? – спросил он, его бледная старческая рука не тряслась и не дрожала.
Мне просто нужна работа. К тому же он даст мне дом и обеспечит хоть не одеждой, но рабочей формой точно. Вряд ли мать пустит меня на порог после того, как я засветилась в газете, так что это было бы идеально. А если что, можно ведь и уволиться.
- По рукам.
Я с размаху ударила его ладонью в ладонь. Шлеп! Звук, разнесшийся по всему кладбищу. Если бы мертвые могли слышать, они бы были оглушены этим шлепком. Их барабанные перепонки затряслись так бы сильно, что мозг от переизбытка звуковых и электронных волн отключился бы на несколько мгновений, оставив их дезориентированными и глухими.