Допустим, этим человеком была Надежда Минаева. Он ей все рассказал. Хотя, вряд ли все. Хорошо, рассказал портфеле. Написал на часах код от камеры хранения и пропал. Конечно, можно попросить Тихоню поискать по своим каналам информацию. Почему, можно? Нужно! — на бумаге появилась запись: «1. Поговорить с Тихоновым». Следующим появились пункты два, три и четыре: узнать у Павла Вавилова, как у него оказался билет; у бабки Олеси, к кому мог ездить дядька Апанас; выяснить у теть Риммы, кто еще интересовался старыми камерами хранения».
Записав четвертый пункт, Виктория подумала, что упустила из виду Адель, то есть, Дарью. «А почему бы и нет? Надежда Минаева вполне могла рассказать внучке о дядьке Апанасе. Возможно, Адель и вспомнит какие-то разговоры об этом. Много лет, конечно, прошло с того времени. Целых двенадцать лет, — посчитала она в уме, — период не маленький. Но ясно одно: документы могли подменить не раньше выхода газеты со статьей о зеркалах Козырева. Ячейку могли открыть, когда камеры хранения стояли в зале ожидания. да не все ли равно теперь, как открыли ячейку. Главное, кто подменил содержимое и случайно или намеренно положил эти рисунки и газету со статьей о зеркалах Козырева? Если случайно, то зеркало в дальней комнате никакого отношения к экспериментам с зеркалами Козырева не имеет. А если намеренно? — Виктория в который раз пожалела, что рядом нет человека, с которым можно было бы посоветоваться. — Не звонить же Светке! И, тем более, Олегу... Бориска – и тот далеко. Скоро Дина приедет, но сейчас она мне тоже не советчик. И Денис отдалился. Хорошо, конечно, что о старике Вилли сообщил. И хорошо, что с Вероникой общается. Хоть бы у них все сложилось».
— Ну, что, отдохнула? — заглянула в комнату Ульяна Львовна, — приходи на кухню, будем ужинать.
«Ужинать, так ужинать. Потому, как сегодня я не смогу ни с Тихоновым поговорить, ни с бабкой Олесей, ни с тетей Риммой. Да и Павлу Несторовичу, если звонить, то уж лучше завтра, на свежую голову. — покинув мягкий диван, Виктория еще раз взглянула на стол, где лежали рисунки и газета, потом перевела взгляд на закрытую дверь, ведущую в проходную комнату, задержав взгляд на замочной скважине. — Странно, но раньше я не обращала внимания на нее! А в других дверях? — осмотрев двери двух спален и зала, и не обнаружив врезанных замком, призадумалась... — Зачем эту комнату закрывали на ключ?»
— А скажите мне, пожалуйста, кто помнит, конечно, зачем закрывали на ключ проходную комнату? — зайдя на кухню, громко спросила Виктория.
— Дорогая, а без вопросов поужинать нельзя?
— Понимаешь, бабулечка, если бы не этот... «Шкаф!» Если бы...
— Все очень просто, — отозвалась Ульяна Львовна, — там я закрывала кое-какие вещи, перед тем как пустить квартирантов. Хотя... Замок уже был.
— Простите, дорогие мои, я не помню, — призналась Натали. — бабушка Софья жила в дальней комнате, как я уже говорила. Моя комнатка была там, где сейчас маленькая спальня. Другую спальню занимали родители. А проходную комнату предоставляли гостям. Это все, что осталось в моих воспоминаниях.
— Потом маленькая спальня была моей комнатой. А что тебя так встревожило? Ну, был замок? Ну, не было замка?
— Вообще-то, хотелось бы найти ключ от этого замка. Только и всего.
— Это проще простого, — успокоила ее Ульяна Львовна, — все старые ключи дедушка хранил в одном месте – в гараже. Если тебе не срочно, то завтра утром найдем. А если срочно, то можем поискать сегодня. Ты ешь, ешь, а то все остынет.
«Ну вот и работка на сегодня появилась, — принимаясь за ужин, подумала Виктория, — а если еще и ключ найдется, то это будет удар ниже пояса господину Шкафу».