— Девушки, конечно, я вас понимаю, но у меня на собачью шерсть аллергия!
— Не будет, — уверенно пообещала Карина, подталкивая сопротивляющегося пса, — давай, Милорд, или как там тебя? Милли? Давай, залезай, пока твой хозяин не опомнился.
Пес продолжал упираться, и неизвестно, чем закончилось бы дело, если бы Николь не догадалась сесть в машину первой. Стоило ей похлопать по сиденью, как тот послушно забрался в салон.
Чихнув, Диман напомнил, что Карина обещала вылечить ему аллергию.
— Гони до ближайшего места, где нас никто с дороги не увидит, там остановишься и поговорим.
Таким укромным местом оказался лес, в который, то и дело чихая, через полчаса привез их Диман.
— Выходите, девушки, на прогулку. И псину выгуляйте хорошенько, чтоб потом на трассе не пришлось останавливаться.
Николь первым делом попросила аптечку и, выманив пса из машины, принялась обрабатывать ему рану на лапе.
Карина пообещала Диану заняться лечением его аллергии после небольшой прогулки. Подтянув собачку на молнии до самого конца, чтобы под ворот куртки не задувал холодный ветер, набросив капюшон, она скрылась за деревьями. Половина дела было сделано: деревянный ящичек был найден. Но как теперь передать его по назначению? И, вообще, что делать дальше? Как быть с Николь? Она говорила о каких-то подругах, чьи паспорта держал у себя Сан Саныч. Возможно, у нее даже есть деньги. Допустим, она поедет к подругам, а там ее уже ждут. Если бы она сбежала одна, без сундучка, может, и обошлось бы все. Нет, не обошлось, как же уязвленное самолюбие? Такие, как Сан Саныч насмешек не выносят. Ладно, с Николь нужно просто договориться. Она – девочка неглупая и сама поймет, что ей на некоторое время нужно скрыться, уехать подальше из города. Хорошо, С ней можно договориться, а как же Диман? Как договориться с ним?
Карина выбрала в качестве лавочки поваленное дерево и, перед тем как сесть, смахнула со ствола пожухлые листья. Можно было приступить к медитации. А она нужна была незамедлительно.
. Лиственные деревья – березы, осины уже сбросили листву и сквозь их кроны просвечивало осеннее солнце.
...Мысли медленно таяли, как таяли в синем небе облака...
— Вот ты где? Кто б сомневался? Я уже исчихался весь. Давай-ка приступим к лечению.
Вернувшись в реальность, Карина привела свой разум в рабочее состояние и предложила Диману сесть напротив нее.
— Напротив тебя? Только ты, это, без шуточек своих!
«Только без шуточек своих! — зазвучал в ушах Карины визгливый голос, — будешь в кладовке сидеть, пока прощения не попросишь!»
«Куклу! Отдайте мою куклу! Что вы с ней делаете?»
В замочную скважину из темноты кладовки, детские глаза видят страшную картину: пальцы, унизанные перстнями, отрывают у куклы голову, а дальше – темнота. В коридоре выключили свет. Ничего не остается, как, выплакавшись, улечься на жесткий тюфяк и, в страхе, что по нему будут бегать мыши, подобрать ноги. Сна нет. Неожиданный скрип открывающейся двери и знакомый голос: «Ирка? Не бойся, Ирка, это я – Диман!»
Глава 20 Снова Чертово болото?
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
СНОВА ЧЕРТОВО БОЛОТО?
— На счет «десять» ты откроешь глаза.
Карина привычно досчитала до десяти и щелкнула пальцами.
— Ты хочешь сказать, — Диман потер кончик носа, — я теперь не буду чихать и сморкаться?
— Да, ты здоров, — отряхивая с рук невидимую пыль, подтвердила Карина, — и вполне счастлив.
— Ну и ну, — покрутил Диман головой, — молодец, подруга! Как ты сказала тебя зовут? Карина? Сколько с меня за лечение?
— Пустяк. Доставишь меня и Николь по нужному адресу, на том и разойдемся. Ну, что, по рукам?
Николь, пританцовывая от холода, ждала их возле машины.
— Блин, зуб на зуб не попадает! Где вы ходите, блин? Есть охота! И Милорда покормить надо! Поехали дальше!
— Что ты заладила: блин-да-блин, сначала определиться надо, куда поедем. Карина сказала – тебе решать, Николетта!
— Как это, мне? Я, блин, не знаю, куда ехать! Она же, наверное, Сан Саныча того! Его найдут, а охранник меня видел! — выкрикнула Николь на одном дыхании и, сорвавшимся голосом прошептала, — тогда мне конец... А у меня мама... Она думает, что я в универе учусь...
Замолчав, Николь присела возле Милорда, погладила того по холке и тихонько заплакала от жалости к себе.