Позже Улрика стала моей женой. Пока я получал специальность врача, она жила с родителями на ферме.
От сострадания к незнакомой девочке Улрике и у Виктории забегали мурашки по коже.
— Улрика стала ходить? Вы ее вылечили?
— Да, у меня получилось. Вернее, я работал не один, но мы смогли добиться успеха. Отец сказал, что гордится мной и переживал, что доброе имя его так и не восстановлено. Я обещал сделать это.
— Вы виделись с отцом? Но как?
Виктория хотела добавить, что дядька Апанас, по словам бабки Олеси, все время жил в доме посреди болота и никому не показывался на глаза, боясь ареста.
— Мы встречались, когда я был в Москве на симпозиуме врачей. Тогда ему было уже восемьдесят пять. Он сказал, что спрятал доказательство своей невиновности. Что документы мне передаст верный человек – его хорошая знакомая Олеся Заболотская.
«Вот тебе и бабка Олеся!»
1Дезинсе́кция — один из видов обеззараживания, представляющий собой уничтожение членистоногих (насекомых и клещей), способных переносить трансмиссивные инфекции. википедия
Глава 24 У каждого своя игра
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
У КАЖДОГО СВОЯ ИГРА
Виктория не удивилась, услыхав имя доверенного лица Гюнтера Винтергальтера – об этом ночью шепнула ей Натали. «Олеся Заболотская – бабка Олеся – хитрюга еще та! Водила меня за нос, как хотела. Что-то насчет баньки сочиняла, а сама торопилась на встречу с сыном дядьки Апанаса. Причем, жить в трейлере она больше не собиралась. – Виктория вспомнила стоявшие у порога сумки с вещами. — Когда раздались выстрелы, испугалась, а после, убедившись в целости сохранности Вилли, сказала: «Нет здесь покоя, надо возвращаться, а не то плохо будет всем». К болоту мы подъехали, когда Михаил-Гюнтер был уже ранен. Бабка Олеся, понимая, что человек, ранивший старика, может сделать то же самое с ней, в смысле, или ранить, или убить, сначала помогла мне, а потом быстренько скрылась. Если бы я хорошо подумала, то поняла, что бабка Олеся не собиралась идти через болото. Она увела Вилли в сторону Ястребовки и попросилась на ночлег к каким-нибудь знакомым. Утром уехала в Дуборощинск. На телефонные звонки не отвечала. Сосед подвез ее и Вилли до автовокзала. Там взяла такси и уехал на вокзал.
Встретившись взглядом с Андреем, Виктория поняла, что рассуждают сейчас они приблизительно одинаково. Заданный им вопрос, подтвердил ее предположения.
— Скажите, Михаил Мартимьянович, о встрече с Олесей Заболотской вы договаривались лично?
— Погодите, молодой человек, хочу уточнить: в свидетельстве о рождении и в русском паспорте мое отчество – Апанасович.
«Конечно, Апанасович, как и покойный муж Антонины»
— Это в отряде отец назвался Мартимьяном – именем, записанном в святцах. Из-за чего и произошла путаница в дальнейшем. Но об этом долго рассказывать. Извините, отвлекся. Вы спросили...?
Андрей повторил вопрос:
— О встрече с Олесей Заболотской вы договаривались лично?
— К сожалению, нет. Место встречи определял не я. Мне пришло сообщение на мобильный телефон. Правда, с незнакомого номера.
— Мишель, не волнуйся. Ты – среди друзей. Расскажи, пожалуйста, с самого начала, как ты оказался в Дуборощинске, — Натали поправила подушку за его спиной и подала стакан воды, — расскажи, как написал письмо племяннице по старому адресу и получил ответ, как обратился к работникам музея.
Утолив жажду, Михаил-Гюнтер вернул Натали стакан и продолжил:
— Да, конечно. С самого начала. При нашей последней встрече с отцом, он передал мне два адреса: племянницы Тонечки и Петра Даневича, фотографа, у которого по просьбе отца хранились фотографии и фотопленки. Улрика посоветовала написать письмо Тонечке, что я и сделал. Тонечка ответила, и у нас завязалась традиционная переписка. После Тонечке подключили Интернет, и мы стали пользоваться электронной почтой.
Одновременно я вступил в переписку с краеведческим музеем, и мне дали номер телефона писателя историка Павла Помнящего, но, услыхав что я интересуюсь архивами военных лет, объяснил, что к документам нужен специальный допуск. Он пообещал сделать все возможное, чтобы получить такой доступ, но после перестал отвечать на мои звонки.
Дальше Михаил-Гюнтер рассказал то же, что ночью Виктории пересказывал Натали.
Виктория, слушая Михаила-Гюнтера, понимала, что распутать этот клубок из тайн ей одной не под силу. Во-первых, она ничего не знала о семьях Колосовых и Муромцевых. Не знала об их родственных связях, о близких знакомых и, конечно же, о недоброжелателях, разумно предполагая, об их наличии. Даже если бы она могла позвонить по телефону, на предмет поиска нужной информации, то звонить, увы, было некому. Ни у Бориса, ни у Александры, ни у Дениса нужных связей не было. Оставался Андрей. У него были и нужные связи и необходимость найти документы. Поведение Андрея вызывало настороженность: он был возле дома на сваях и искал там сумку с документами. Относится к нему с прежним доверием она не могла.