Но то, что всплыло за леской у ног, заставило ошарашенного рыбака вскрикнуть и отбросить спиннинг, словно ядовитую змею. Над озёрной гладью приподнялось нечто тёмное, совсем не похожее на рыбу. Медленно перевернувшись, оно обнажило полуразложившийся, оскалившийся зубами, череп. По инерции продолжая движение, следом из воды к Кириллу потянулась костлявая рука, как будто пытаясь схватить и утащить в неведомые чёрные глубины…
Неудержимая дрожь ужаса и отвращения, словно ток, прожгла от пяток до кончиков волос. Мужик, как сумасшедший, выскочил из воды и что есть мочи пустился к спасительной лесной сторожке. Какой уж тут спиннинг!..
Успокоиться не мог минут десять. Всё тело передёргивало, будто в лихорадке. От такого ужаса не стать бы заикой! Для проверки даже произнёс вслух несколько слов… Нет, вроде нормально. Пока разговариваю…
…Кто же это мог быть?!.. Скорее всего, непутёвый рыболов. Может, сердце нежданно прихватило. Или в сетях запутался. Или ещё чего…
Вполне возможно, и без криминала не обошлось…
Судя по степени разложения, давненько горемычный здесь под водой плавает.
Когда дрожь в руках и коленках немного улеглась, Кирилл решил, не откладывая дальше, достать на божий лунный свет своё сокровище.
Бережно откопал чемодан и приподнял его над ямой. В ту же секунду с резким писком снизу выскочили два или три крысёнка. Мужик вздрогнул от неожиданности.
Повернув чемодан обратной стороной и осветив фонариком, заметил на боковой стенке дыру размером с кулак. Из неё сыпался мелкий мусор.
С нарастающим ужасом, Кирилл судорожно дёрнул замок-молнию.
Верхняя крышка откинулась и…
Над затихшим ночным лесом раздался оглушительный вопль безмерного отчаянья:
- Твааааарииииии!!!..
Содержимое чемодана представляло собой сплошную бумажную труху, измельчённую крысиными резцами. От миллионов бакинских (не комиссаров) не осталось ничего…
Опустошённый душевно и материально мужчина пришёл в себя уже глубоко за полночь. Последние несколько часов жизни не сохранились в памяти. От пережитого стресса он не сразу вспомнил, где и зачем тут находится.
В полной прострации побрёл к дверям избушки…
У входа невольно остановился.
На пороге, присев на задние лапки и старательно умывая передними довольную розовую мордочку, чинно восседала до боли знакомая крыса.
На подошедшего человека она не обращала ни малейшего внимания.
В приливе неистовой ярости Кирилл схватил прислонённый к крыльцу топор. Вложив в удар всю душевную муку и ненависть, обрушил звенящую сталь на маленький шерстяной комочек, перечеркнувший его жизнь.
Но шустрый зверёк ловко отпрыгнул в сторону, а топор, соскочив со ступеньки крыльца, вонзился рубщику в сапог.
И вновь оглушительный рёв разнёсся над спящим лесом:
- Твааааарииииии!!!..
Сапог Кирилла моментально наполнился кровью. Метнувшись в сторожку, мужик упал на пол и задрал раненую ногу вверх. Чувствуя, как по бедру побежали тёплые струйки.
Рана оказалась глубокой. Хорошо ещё сапог несколько смягчил удар острого лезвия. А то вообще без конечности мог остаться.
Кое-как перебинтовав ступню и остановив кровь, Кирюха взгромоздился на деревянный настил-полати. Поднял вверх ногу и, уперев её в стену, попытался уснуть. Но всё усиливавшаяся боль не давала раствориться в спасительном сне.
И этот непрестанный крысиный писк с шебуршанием под полом.
Наконец забылся в полудрёме…
До полудня отлёживался на жёстких досках, не в силах подняться. Лишь пробовал встать, как тут же из раненой ноги начинала сочиться кровь. Сильно кружилась голова - сказывались утомление и потеря крови. А ещё голод. Еды с собой ведь не взял, понадеявшись на хороший улов к ужину. И задерживаться не планировал.
Когда до захода солнца оставалось часов пять, всё же решил возвращаться. Силы от пустого лежания не пребывали. А с раненой ногой обратный путь, хоть и порожняком, станет серьёзным испытанием. К тому же, с утра резко похолодало. На береговой кромке озера образовалась наледь. Если мороз усилится, и промежуточное озеро покроется льдом, пиши пропало. На резиновой лодке уже не выбраться. Так что надо поторапливаться…
Отрезал от пробитого сапога подошву. Примотал её тряпками к раненой ступне, соорудив подобие шлёпанца. Нога заметно опухла и постоянно саднила. Опираясь на палку, двинулся в путь. Каждый шаг отдавался пронизывающей болью от раны до самой макушки. Обмотки уже с первых метров пропитались кровью.
Периодически останавливаясь и валясь на землю с вытянутой к небу ногой, всё-таки дошёл до оставленной лодки на берегу промежуточного озера. Открывшаяся перед взором картина повергла в отчаяние. Прибрежная полоса воды метров на сто была скована первым льдом. Не успел… Пытаться прорваться на лодке даже не стал пробовать. Ясно, что, и так хрупкая на холоде, резина треснет под острыми краями наледи.