Я случайно глянула на зеркальный комод за его головой. Моя блузка висела поперек зеркала, будто ею туда запустили.
Дойл перехватил мой взгляд. Он поднес руку к моему лицу, провел ею вдоль щеки.
– Что ты увидела?
Я улыбнулась:
– Интересно, как это мы умудрились забросить мою блузку на зеркало.
Он повернул голову, насколько это позволяли волосы, прижатые нашими телами. На его лице, когда он повернулся назад, играла очень широкая улыбка.
– А лифчик свой ты отыскать не пыталась?
Я будто в удивлении расширила глаза и начала приподниматься, чтобы разглядеть поверх его плеча комод целиком. Он удержал меня, мягко прикоснувшись к плечу.
– Сзади.
Я откинулась на спину, оставаясь в кольце его рук. Мой кружевной зеленый лифчик, подходивший и к блузке, и к трусикам, одиноко свисал с филодендрона, стоявшего в углу на черном лаковом комоде, и здорово напоминал безвкусное рождественское украшение.
Я качнула головой, почти смеясь.
– Не помню, чтобы я так торопилась.
Дойл обнял меня свободной рукой за талию и бедра, подтягиваясь ближе ко мне и прижимая меня плотнее.
– Это я торопился. Я хотел видеть твою наготу. Я хотел ощутить, как ты касаешься моей обнаженной кожи.
И упомянутой кожей он прижался ко мне вдоль всего моего тела. Одна только сила его рук бросила меня в дрожь, но чувствовать, как он увеличивается в размерах так близко от меня, было почти невыносимо.
Я провела руками по гладкой упругости его ягодиц и притянула его поближе. Он запустил ладони под меня, обнимая меня за ягодицы, и приник ко мне так тесно, что я подумала, не больно ли ему так вжиматься в твердые участки моего тела. Он все рос, прижимаясь всей длиной к моему животу, и был сейчас мягче, податливее. Дойл провел этим, растущим, по моему телу, и я вскрикнула.
Я почувствовала колючий порыв магии секундой раньше, чем комнату заполнил голос:
– Ну разве не прелестная картинка?
Мы оба развернулись и увидели Королеву Воздуха и Тьмы Андаис, мою тетю, повелительницу Дойла, сидящую в изножье ее собственной постели и глядящую на нас.
Глава 20
На королеве было изысканное черное бальное платье, мерцавшее атласным блеском в свете свечей; черные ленты удерживали воланы и оборки, черные атласные перчатки скрывали ее белоснежные руки, черные бретельки пересекали бледные плечи. Локоны – черные, как вороново крыло, – заколотые на темени, изящно обрамляли лицо и тонкую шею. Губы – краснее свежей крови; и огромные на узком лице глаза трех оттенков серого казались еще больше от искусно положенных теней.
В том, что она была разодета как на вечеринку, ничего необычного не было. Андаис была без ума от приемов и устраивала их по любому поводу. Необычным было то, что постель за ее спиной оказалась пуста. Королева никогда не спала в одиночестве.
Мы так и застыли, вперившись в ее глаза. Дойл сжал мне руку, и я произнесла почти машинально:
– Как мило со стороны вашего величества нас навестить, хотя бы и неожиданно.
Мой голос был спокоен или по крайней мере настолько спокоен, насколько мне это удалось. Вообще-то, по нормам вежливости, перед тем, как врываться вот так, следовало подать какой-то знак. Мало ли чем могут заниматься люди…
– Это упрек, племянница? – Ее голос был холодным, едва ли не злым. Я не помнила за собой ничего, что могло бы разозлить ее.
Я передвинулась чуть поудобнее, опершись на Дойла. Я мечтала о халате, но понимала, что прикрыться, когда королева не вышла из рамок вежливости, подразумевало бы, что я либо недолюбливаю ее, либо ей не доверяю. И то, и другое было правдой, но это моя забота, а не ее.
– Я не имела в виду ничего подобного. Просто отметила факт. Мы не ожидали нынешней ночью визита королевы.
– Сейчас не ночь, племянница, уже утро, хоть еще и не рассвело. Как вижу, ты спала не больше, чем я.
– У меня, как и у тебя, тетя, есть занятия получше, чем сон.
Она шевельнула длинную юбку бального наряда.
– Ах, это. Всего лишь очередная вечеринка.
Особенно довольной она не выглядела. Я хотела спросить, не прошел ли бал не так, как она хотела, но не осмелилась. Вопрос был не из тех, которые задают королям, а Андаис весьма чувствительна к оскорблениям.
Она глубоко вздохнула, и ткань платья колыхнулась у нее на груди, как будто была не очень туго натянута – лиф без достойного наполнения. Если вы не слишком щедро одарены природой в этом отношении, можно носить такие вот платья, будто струящиеся вдоль вашего тела. Надень такое я – и стоит ждать малоприятных казусов. Обнажить тело нарочно – совсем не то что выпасть из платья.
Она вновь обратила к нам выразительный взор. Недовольство в ее глазах будто заострилось, сменившись эмоцией, слишком хорошо мне знакомой. Злобой.