Говорят, третья ночь всегда самая опасная. В неё всякая нечисть обретает великую силу, а человек, напротив, слабеет, теряет хватку и становится лёгкой добычей.
В час, когда вересковые пустоши окутала тьма, Элька готова была встретить у своего костра кого угодно: матушку-покойницу, с которой не успела попрощаться, или, может, старшую сестрицу Хильде, выскочившую замуж за ростовщика и вмиг позабывшую о бедной родне, но пришёл почему-то Данко...
— Уф, еле догнал. Быстро же ты бегаешь! — он снял с головы шапку. — Ну, здравствуй, Элька. Не ожидала? А вот он я. Дальше, стало быть, вместе пойдём: мне тоже в столицу надобно.
Элька привычно зажмурилась.
— Врёшь, не обманешь. Сгинь, проклятый!
— Эй, это же я, Данко! Не узнала, что ли? А ну-ка погляди на меня.
Её тряхнули за плечи.
— Руки убери! — возмутилась Элька. — Не буду я глядеть! Видеть тебя не желаю.
В самом деле, не мог же Данко побежать за ней, оставив хлебную работу в лавке отца и бросив малышку-сестру, в которой души не чаял? По мнению Эльки, так поступил бы только круглый дурак, а Данко дураком не был. Вроде.
— Ах, вот значит как! — голос пустошника зазвенел от обиды. — Я-то за тобой... а ты… вона какая, оказывается!
— И какая же? — не удержалась Элька.
— Зазнайка. Что, думаешь, ежели тебе удалось ту ласточку вылепить, ты теперь лучше других, а с нами, простыми смертными, и знаться больше не след?
От упрёка Элька аж вскинулась.
— С чего ты взял?
— Со слов твоих да поступков. А мысли читать не обучены мы, уж простите великодушно!
Пустошник говорил совсем как настоящий Данко, и злился очень уж похоже. Элька и рада была бы поверить ему, но не могла. Известно ведь, что эти твари только того и ждут, чтобы человек страху поддался. А Элька больше всего на свете боялась одиночества...
— Уходи! — чуть не плача, закричала она. — Оставь меня в покое!
А сердце дрогнуло: а ну как не пустошника она гонит, а единственного верного друга? Элька с опаской приоткрыла один глаз.
Пустошник не растаял в воздухе, а лишь сжался от её слов, будто от удара, и медленно побрёл прочь в туманы.
Он уходил все дальше и дальше по вересковым полям, и Эльку вдруг будто огнём обожгло: иначе себя ведут пустошники-то!
— Данко! Постой! — она вскочила, побежала, раздирая ноги об колючий дрок, а как догнала (благо, бегала быстро) крепко обхватила обеими руками. — Прости меня! Ох, дура я, дура, не разглядела, что не пустошник ты, а самый настоящий Данко!
— Не разглядела? Да ты и не смотрела!
Он ещё обернуться не успел, а Элька по голосу поняла, что Данко уже не злится.
Она вытерла слёзы и улыбнулась. Всё, никакие пустошники больше не явятся. Ведь те охотятся только на одиноких путников, а их с Данко теперь стало двое. И вместе с ним Эльке было ничего страшно!
Мы ждём весну
— Я могу взять в ученики лишь одного из вас. Сами выбирайте, кто это будет! — кустистые брови мастера почти сошлись у переносицы, но взгляд так и остался рассеянным. Про такой обычно говорят: не от мира сего.
Два оборвыша заявились на порог его дома незадолго до рассвета — старик открыл им дверь, но внутрь не пустил. Он даже толком не посмотрел на незваных гостей, всё время глядя куда-то мимо...
Про старика ходили разные слухи. Одни считали его волшебником, другие утверждали, что с самого начала времён в мире не рождалось мастера искуснее, чем старый Йонс. Мол, и ваятель он, и художник, и даже немного поэт, а уж на лютне играет получше иных именитых менестрелей. Ещё болтали, будто бы Йонса не раз видали в двух местах одновременно, а когда ищейки однажды поймали его и избили до полусмерти, уже на следующий день мастер вышел на улицу как не в чём ни бывало — здоровёхонький, без единого синяка. Ни меч его не брал, ни пуля, ни стрела.
Другие мятежные мастера, не признающие правил и не желающие творить по образцу да указу, хорошо знали Йонса и чтили его как первого среди равных. Притом, что старик слыл человеком суровым, порою даже грубым, его любили и за глаза звали Йонсом-беспристрастным.
Хотя, пожалуй, сейчас ему больше подошло бы прозвище “Бесчувственный”.
— Мы не станем выбирать! — Элька ответила за обоих, крепко вцепившись в рукав куртки Данко: так она чувствовала себя уверенней. — Мы пришли вдвоём, и разделяться не станем. Либо всех бери, мастер, либо никого!
— А хоть бы и никого, — Йонс усмехнулся в усы. — Пусть так. Вам наставник нужен, не мне.
— Но мы через многое прошли, чтобы найти вас! — в отчаянии выкрикнул Данко, сжимая кулаки. — Едва не погибли, спасаясь от диких зверей, победили пустошников, улизнули от ищеек… Выходит, всё это было зря?
— Ничего не бывает зря, — взгляд мастера Йонса так и остался безучастным. — Но я своё слово сказал: беру одного, и точка. Кого — решать вам.