Вот только мысль перестала за руками поспевать. Что же ещё нарисовать?
Живущая-на-Холме склонилась к нему, ожгла дыханием щёку:
— Могу подсказать.
Шепчет, а у самой глаза янтарно-жёлтые, и горят, как у кошки.
Обрадовался Ясь:
— Подскажи. А то сам я ещё долго думать буду.
Тогда сняла Живущая-на-Холме свой узорчатый платок, и расстелила на столе. Тут-то Ясь и понял, что ничегошеньки прежде не знал и не видел. Вот она какая, красота неописуемая! Узоры перетекали один в другой и двигались — ей богу, — двигались. На листках дрожали живые капли росы, а в чашечку цветка забрался мохнатый шмель...
Теперь Ясь точно знал, что рисовать. Он был счастлив, и молился об одном: только бы Живущая-на-Холме не убрала платок.
Летело время, и Ясь уже не узнавал собственные творения: мастерство росло не по дням, а по часам. Волшебный платок Живущей-на-Холме дарил чудесное вдохновение. Только вот незадача: стал Ясю ночами родной городок сниться, и матушка, что сына каждый день на дорогу встречать выходит. Заныло сердце.
И стал он прощаться с Живущей-на-Холме:
— Чем я могу отблагодарить тебя на науку?
— Ничего не надо. Только оставь мне свои картины, плошки и вазы — на добрую память. Ну и кисти мои с красками верни, — из янтарного глаза скатилась слезинка. Ясь и сам чуть не плакал: не хотелось ему уходить, но и оставаться было нельзя.
— Смогу ли я ещё вернуться?
— Кто знает? Пропустит ли лес, примет ли холм, захочешь ли сам? А теперь уходи и не оборачивайся. Не привычна я к долгим прощаниям.
Она махнула рукавом и исчезла вместе со своим чудесным садом, а Ясь очнулся внизу, у подножия холма.
Тут наверняка не обошлось без чар, но уже к обеду он очутился в родных краях, где воздух пах молоком и дымом, а ветви яблонь ломились от тяжести плодов.
Мать увидела его в окно, выбежала навстречу, заплакала. Ясь обнимал её, гладил её по седым волосам и всё твердил, что теперь-то они, наконец, заживут как надо. Он ведь выучился.
— Смотри, мама, что тебе покажу!
Он вытряхнул из котомки всё, что было, сел, обмакнул кисть в краску... Мысли из головы словно ветром выдуло. Как же не хватало того платка с узорами!
Ясь рисовал, злился, белил холст заново, топал ногами... и вдруг, заорав дурниной, швырнул в печь кисти и краски.
Мать вскрикнула, бросилась выгребать жар.
— Зачем ты так? — её губы дрожали.
Ясь рассмеялся. В тёмных глазах плескалось безумие.
— Не те краски! И кисти не те! Я помню всё, что она показывала, но повторить не могу. Мне уже не создать ничего лучше того, что осталось на холме. Как теперь жить дальше, мама?
Данко осмелился тронуть старого Йохана за рукав: слишком уж надолго тот замолчал.
— Чем дело-то кончилось?
— А ты как думаешь? Отчаялся Ясь. Чуть было не спился, как Дариш. Но сказывал, мол, однажды привиделась ему Живущая-на-Холме и молвила: «Самые тяжкие испытания случаются отнюдь не в начале пути. Нелегко падать, вставать и начинать всё заново. Но пусть дорога и терниста — зато своя. Одумаешься, приходи снова».
— И он одумался? — Элька затаила дыхание.
Мастер Йохан выпустил кольца сизого дыма:
— Наутро Ясь, отринув гордость, снова пошёл наниматься в подмастерья. А когда руки вспомнили забытое, то отыскал Живущую-на-Холме. И во второй раз вышло всё иначе. Великим художником он стал и великим чародеем. Слыхали небось, сколько творцов-мятежников в последние месяцы из застенков сбежало? Говорят, явился к ним ни кто иной, как мастер Ясь, да и провёл за собой сквозь стену, пока ищейки не опомнились.
Элька почесала в затылке:
— Сколько ж ему лет, если он ещё вас учил? Должно быть, глубокий старик уже?
— Когда-то казался мне стариком, а теперь-то снова мальчишка, — старик Йохан скрипнул креслом-качалкой. — Как вы, или чуть постарше.
— Но как такое может быть? — Данко в последний момент опомнился, чтобы не ляпнуть «так не бывает».
— Настоящий мастер не имеет возраста. А пределов мастерства не знает никто. Если уж Ясю хватило сил всю жизнь начисто переписать, чего ему стоит и помолодеть, и сквозь стену пройти, и нерушимые оковы разбить? Теперь ему всё можно: он ведь уже легенда.
Мастер Йохан усмехнулся в бороду. Вот опять не поймёшь: шутит или правду говорит. Но Данко с Элькой дальше расспрашивать не стали. Ни к чему это. Ведь главное они уяснили: что начинать заново никогда не поздно, а совершенству предела нет.
Автор приостановил выкладку новых эпизодов