— Мы не ревнуем, — ответила Натали. — Однако некоторые твои страсти заставляют нас предостеречь тебя от опасных увлечений.
— Тебе ведом страх, Натали?!
Я готов был расцеловать его! да, его, а не ее… или скорее их, его подружек.
— Я не боюсь реальности, — уточнила Натали. — Но меня пугают мифы.
Лицо Галтьера осталось невозмутимым. Он равнодушно вырвал клочок травы, пожевал ее и ничего не ответил.
Я снова обратил внимание на странную деревянную бабочку, которую заметил еще в джипни, свисающую у него с запястья. Машинально он поправил ее на своем браслете, время от времени небрежно, поигрывая ею. Меня возмутило его пижонство: я больше любил его без слабостей, скрытых мыслей и душевных сложностей.
И откуда он достал этот фетиш, почему украсил себя этим амулетом? Как воспоминание о его жизни среди дикарей? Как простой сувенир? Этот амулет не выглядел по-маорийски!
Он поднялся, не говоря ни слова. И только когда они уже вскарабкались на середину склона, я услышал, как Мирта сделала вывод:
— Натали, пусть Галтьер спокойно изучает обычаи мара. Их идеи не причинят нам зла.
После библиотеки Лаура затащила меня на теннисный корт, а сама пошла в раздевалку.
Там же появились и Мирта с Марселлой. Они вошли туда быстрым, почти военным шагом. Эта строевая походка произвела на меня удивительное впечатление, доставила мне удовольствие, какое-то странное ощущение счастья. Я не мог подыскать нужного слова, чтобы определить, что было такого необычного и прекрасного в их походке. Это качество я определил как эротичность.
Невыразимо эротическими выглядели их короткие белые носочки с тремя трехцветными полосками наверху, над которыми находились их стройные спортивные лодыжки, выглядевшие неотразимо сексуально. По крайней мере, так мне показалось, и я просто не мог оторвать от них взгляда.
Эротическими были и их плоские туфли на низком каблуке, сделанные из толстой мягкой кожи, так как позволяли им двигаться легко, вдохновенно и вызывающе. Уверенная походка подчеркивала стройность их фигур, как бы приглашающих к соитию, к соединению с их телами. Но еще более эротическими выглядели их коротенькие юбки, которые при быстрой спортивной ходьбе еще выше обнажали их ноги и можно было заметить легкие, прозрачные, обтягивающие ягодицы трусики. Они подчеркивали стройность ножек, меж которых хотелось погрузить палец, пенис, воображение. Туго, скульптурно натянутые трусики, полные роскошного секса…
Их лица — самые эротические из всего остального, они с лихвой превосходят все другие части их тела и наряда. И я не ошибусь, если интерпретирую их выражение в следующих словах. На их лицах было написано: «Сейчас ты уставился на наши трусики, но на самом-то деле ты думаешь об их содержимом. То же самое думаем и мы! И мысль об этом вызывает в нас неудержимый зуд! Но больше всего нас волнует то, что мы вскоре покажем содержимое наших трусиков в деле!»
Не логичным ли было с моей стороны предположить, что мысли их, сосредоточены, прежде всего, на предстоящем матче? да, вполне вероятно! Но как раз логики им и не доставало. Мне нравится, если девушка сосредоточена мысленно на своем половом органе. Именно поэтому мне так понравились эти две красотки. И у Лауры — и это я сразу же словил в ней — когда бы она ни посмотрела на юношу, она всегда, прежде всего, думает о своем половом органе, а не о его пенисе: она ощущает, как ее половой член оживает, начинает согреваться, приходит в движение, подобно мужскому члену.
Я возбудился, представляя все это своим мысленным взором. Две женщины действительно выглядели великолепно. Им совершенно не было дела до того, какая часть принадлежала им, а какая — Лауре, возбуждая мою похоть: они не придерживались логики, они просто были чувственными.
Они уселись по обе стороны от меня, прижавшись так тесно, что я почувствовал через свои парусиновые штаны их обнаженные бедра. Я был уверен, что Мирта не имела намерения соблазнить меня, хотя такое намерение, несомненно, было у Марселлы. Почему же я не позволил ей довести дело до конца? Она вполне стоила того, чтобы трахнуться с ней.
В течение всего полудня она, вероятно, изучила все мои слабые стороны, пытаясь преодолеть мое сопротивление, и не теряла времени зря. Ее ноги ритмично и медленно раздвигались и сдвигались, и это были еще цветочки, ягодки были обещаны мне впереди — меня ожидали (и это она мне дала искусно понять!) еще более изысканные Удовольствия, к которым я вскоре буду милостиво допущен.
Ее улыбка, освещенная таинственными отражениями заходящего солнца, выглядывающего через экзотические заросли, как бы приглашала меня тронуть ее прекрасные стройные ноги. Мне очень хотелось воспользоваться этим приглашением, но я не смел. Поэтому Марселла дотрагивалась до них сама. Она чувственно скользила ладонями по их шелковистой коже, высоко задирая короткую юбочку, так что ее пальчики свободно достигали паха. Они проскальзывали под резинку маленьких трусиков там, где бедра переходят в живот. Без стеснения, бесстыдно и откровенно, они продвигались к заветной цели. Правда, этого я не мог видеть, но я чувствовал, как будто сам касался сокровенных частей ее тела. И все это она совершала мимоходом, не прерывая бесконечной болтовни с Миртой.