Лаура держала над головой две бамбуковые палки, отбивая ими ритм. В такт ударам ее ноги то скользили, то совершали внезапные прыжки. Затем она медленно засеменила и покачивание телом сменилось взрывами стремительных движений.
Мне хватило времени запечатлеть ее танец на пленку, а когда она меня заметила, то протянула ко мне руки, и я нежно поцеловал ее.
— Что за танец ты исполняла?
— Танец мара.
Я рассмеялся, и это расстроило ее.
— Когда мы будем у них, ты увидишь сам, что я в точности воспроизвожу их ритуальный танец.
Затем она сразу же сменила серьезный тон дурашливой игривостью:
— Впрочем, я тебя обманула. Этот танец я придумала только что.
Я ни мгновения в этом не сомневался, но не удержался и в свою очередь тоже пошутил:
— Вся, правда, в том, что этому танцу обучил тебя Арава.
Она скорчила гримасу, изображая Араву в неприглядном виде. Я стал защищать его.
— Он довольно красив.
— Очень.
— Разве ты не танцевала вместе с ним?
Лаура пожала плечами, это выглядело неискренне.
— А разве он не пытался ухаживать за тобой? Право, не знаю. Я не всегда понимаю, чего он хочет.
Это уже было ближе к истине.
— Как большинство мужчин, — предположил я, — он не оригинален в этом отношении.
— Надеюсь, да!
Необходимо было сменить тему разговора.
— Можешь нырять. Я готов.
— Я вижу, у тебя есть приспособление для подводных съемок.
— Точно.
— Ты хорошо видишь под водой?
— Ты полагаешь, что старый Хьюго запретил бы тут такие съемки?
Он бы не одобрил. Если дело касается Ланса, то случай часто играет решающую роль.
— Ты смогла бы жить с человеком, который предвидит будущее?
— Да. Но если только его предвидение не идет дальше одного года.
Мы весело рассмеялись. Одно было, несомненно: мара всегда заставляли нас смеяться.
Она вошла в воду по ступенькам, покрытым морскими растениями, приподняв свое длинное муслиновое платье. Тонкая прозрачная материя обвивалась вокруг талии. Ее ноги обнажились от лодыжек до ягодиц оказавшись сперва в золотом сиянии электрического освещения, потом в голубом ореоле воды. Когда обнажился ее поросший нежной растительностью холмик, более выпуклый и соблазнительный, чем когда-либо прежде, в игре света и тени, Лаура на секунду задержалась, чтобы дать мне возможность снять ее на кинопленку.
Затем она подождала, пока кринолин медленно опустился, образован воздушную подушку между материей и водой, и платье как бы поплыло.
В том месте, где Лаура погрузилась в воду, осталась большая белая лилия, в центре которой ярко сверкал золотистый пестик. Лаура сбросила свое платье и появилась в другом конце бассейна уже обнаженная.
Волнообразные движения, прыжки и извивы, из которых состоял ее танец, как бы вбирали в себя красоту всего окружающего — лилий на длинных стеблях, золотистых рыбок, красных и золотых лент от электрических огней, тянущихся по воде. Но истинным чудом было, тело Лауры и желание, которое оно возбуждало.
Если не хочешь доставить меня домой к маме совершенно голой, — выкрикнула она, — то должен выловить мое платье.
Я немедленно разделся и перед тем, как нырнуть, заметил:
— Все равно ты не сможешь пойти домой в мокром платье.
— Прекрасно. В таком случае, я не пойду домой.
Лаура переменила ко мне отношение! Жизнь показалась мне прекрасной. Я не поднял лауриного платья до тех пор, пока она не приняла все мои условия: она должна заниматься со мной любовью во всех мыслимых позах и любым способом, возможным на твердых скалах, которые по странной фантазии Ланса соорудили вокруг озера. Мы мяли свои шеи, лопатки, копчики, ободрали подбородки, локти, запястья, колени и ягодицы. Потом несколько раз мы рисковали утонуть. Стая красных рыбок вилась вокруг ее ног вместе со мной, и я уверен, никогда и никто до нас не испытывал такого удовольствия, такого наслаждения от любви, как мы той ночью.
Я повесил платье Лауры на ветку и отдал ей свою вышитую рубашку, которая шла ей значительно, лучше, чем мне. Ей ничего больше не требовалось из одежды. Я бы хотел, чтобы она больше никогда ничего не носила, кроме этой рубашки. Я хотел бы всегда видеть ее груди в разрезе сорочки, ее ягодицы, когда она стояла, выпрямившись, и поросль темных волос внизу восхитительного животика. Ее облик, несомненно, возбуждал меня.