Я делил одну лодку с Миртой и Тиео. Мы промокли с головы до ног, но это мало беспокоило нашего маленького гида. Она не знала, что наши широкие брюки, рубашки и корзины высыхали гораздо дольше, чем ее короткий и очень тонкий саронг и голые ноги.
Одетая таким образом, она стала совершенно другой личностью: наша европейская одежда никогда не подходила ей. Мне было приятно оборачиваться и смотреть на нее, обмениваться с ней улыбками. Я все еще не могу понять точно (но все-таки я это тоже узнаю — впереди еще достаточно времени), что мне больше нравится: её головка, помещенная между грудей Мирты, или ее собственные крепкие и маленькие грудки.
Я до сих пор не обращал внимания на них: серьезное выражение ее лица не давало возможностей любоваться ими. Здесь же ее наполненные солнцем глаза, ее обворожительное и свободное поведение открыли мне их истинную красоту так же ярко, как и ее мокрый саронг, с которого ниспадали сверкающие капли воды.
Наименее запасливая из всех нас Тиео не потрудилась захватить корзину или сумку: ее багаж состоял из маленькой круглой корзиночки, наполненной плодами манго. Ей нужно было всего лишь поднять руку к деревьям, чтобы вновь заполнить корзинку, когда она пустела. На мгновение она зажимала корзиночку между обнаженными бедрами, когда хваталась за ветви деревьев, срывая с них плоды.
Единственное, что меня немного расстраивало, это то, что она заслоняла от меня Мирту. Когда мы отъезжали и Тиео прыгнула в лодку, я с удовольствием вспомнил, что она не отличалась от своих компаньонок ни внешним видом, ни грациозностью. И действительно, трусики на ней смотрелись бы еще хуже, чем на Лауре или Мирте.
Когда я с Натали приехал в институт Ланса, наиболее интересными из первых сведений, полученных нами, были слухи, что дочь директора института никогда не носит нижнего белья. Услышав это, мы с трудом сдержали улыбки тайной радости, как напоминание о наших маленьких радостях, сохраненных памятью: вечер, когда два года назад мы встретились впервые. Если бы в тот день на Натали были трусики, то мы никогда не стали бы любовниками и мужем и женой.
Я занялся любовью с Натали спустя час после того, как впервые увидел ее. Полюбил ли я ее за такой краткий промежуток времени? Да. Один час не так уж и мало, когда ты проводишь его, наблюдая за телом своей подруги, и не обращаешь внимания ни на что другое, а только жаждешь проникнуть в нее.
И Натали полюбила меня так же быстро, как только увидела, с какой страстью я уставился на ее обнаженные до живота бедра. Она сидела на кушетке среди подушек в доме какого-то ирландца или испанца — впрочем, это не так уж важно, он просто пригласил меня к себе. Она перебросила голую ногу через колено своего мужа и флиртовала с ним очень интимно довольно развратно.
На ней была легкая плиссированная шелковая юбка, голубино-серые и небесно-голубые полоски которой очень подходили к ее затуманенным от страсти голубым глазам. Она высоко подняла подол юбки, не обращая никакого внимания на то, что можно было увидеть: на ней вообще отсутствовали трусики.
В то время ей, казалось, было все равно, какие желания вызывает смелая и гордая ее нагота у других мужчин, кроме ее мужа: было очевидно, она и он заняты только самими собой и собираются через несколько минут трахаться.
Конечно, я был ими восхищен, но, если быть до конца честным, мне было абсолютно безразлично, как сложатся их отношения — в ближайшем или далеком будущем. Мои чувства и мысли были взволнованы одним — красотой, свежестью и воображаемой доступностью женских бедер, на которые я неотрывно смотрел.
Спустя час не ее муж, а именно я сам ласкал их, пил из их вершины, вошел в нее.
Хотя ни я, ни она не были влюблены друг в друга в тот вечер, мы все время рыдали от смеха! Никогда в жизни мы не занимались любовью в таких неудобных и неестественных позах. Мы могли только стоять, опускаться на колени или сидеть в крохотной ванной комнатке, куда случайно заскочили. Вероятно, в том доме были и лучше приспособленные для этого места, но мы там никогда не были раньше и даже не знали в лицо наших хозяев, не знали вообще, у кого можно спросить, где можно заняться любовью, не повредив позвоночник.
Наша импровизация и неудобства, без сомнения, заставили нас искать еще один шанс, так как если бы первый опыт был более удачным, мы, возможно, не почувствовали особой необходимости испытать то же самое снова. А после еще одной более удачной попытки мы уже были просто не способны жить друг без друга.