— Что? Что случилось?!
— Смотри! — Она указала рукой куда-то в сторону приборной панели.
Взглянув в указанном направлении, я почувствовал, как колючий холодок пробежал у меня по спине. Там оранжевый светящийся квадратик высотомера, словно, испуганный кем-то, быстро прыгал вниз по шкале. Что за ерунда? Мы падаем!
Едва указатель достиг критической трехсотметровой отметки, как вспыхнула, и замигала красная лампочка в сопровождении отрывистого сигнала тревоги. Юли смотрела на меня широко раскрытыми испуганными глазами, прося помощи. Но если бы я знал, что с нами происходит! Лихорадочно перебирая тумблеры на приборном щитке, я почувствовал, как холодный пот струиться у меня по лбу. Оранжевый квадратик миновал критическую отметку и неуклонно полз вниз.
— Пристегни ремни! — прохрипел я и, видя, что в растерянности и оцепенении Юли не может пошевелить рукой, сам защелкнул замки на ее кресле.
Едва я успел откинуться на спинку сидения и вжать голову в плечи, как стремительный вихрь подхватил меня, бросил куда-то вверх и в ту же секунду я увидел темнеющее вечернее небо у себя над головой, затем изогнутую дугой линию горизонта, словно залитую кровью. В следующую секунду я почувствовал резкий толчок, — это раскрылся парашют. Огляделся по сторонам, насколько это позволяло посадочное кресло. Юли катапультировалась чуть раньше, и сейчас купол ее парашюта был прямо у меня под ногами. А где же гравиплан? Я поискал его глазами, но не увидел. Лишь мгновение спустя, по звуку оглушительного взрыва и ослепительной зарнице за спиной понял, что гравиплана больше нет.
Теперь все мое внимание было сосредоточено на Юли. С замиранием сердца я следил за тем, как ее парашют приближается к земле. Вот, наконец, мягкий толчок, облачко пыли, подхваченное ветром, и громадный белоснежный купол стал медленно опадать, ложась на сухую землю. Я приземлился метрах в пятидесяти от нее. Непослушными от нетерпения пальцами отстегнул ремни и со всех ног бросился к ней.
Юли все еще сидела в кресле, потрясенная случившимся. Я помог ей разомкнуть замки, заглянул в ее глаза.
— С тобой все в порядке?
Она посмотрела на меня бессмысленным взором, и вдруг разразилась громкими рыданиями, давая разрядку накопившемуся напряжению.
— Ну-ну!.. Не надо!.. Все хорошо, — пытался успокоить ее я, крепче прижимая к своей груди и нежно гладя по волосам. — Слышишь? Все хорошо!
— Что… что это было, Максим? — все еще захлебываясь рыданиями, спросила она.
Хотел бы я знать! Но, чтобы не волновать ее еще больше, спокойно, как будто речь шла о пустяке, ответил:
— Видимо, какие-то неполадки в управлении. Здесь такое часто встречается. Успокойся! Все уже позади.
Она подняла ко мне лицо, посмотрела покрасневшими от слез глазами. Спросила, всхлипывая:
— Как же нам теперь быть?
— Ничего, как-нибудь доберемся.
Я осмотрелся. Темнело. Ночь наступала стремительно и неуклонно. Нужно было что-то предпринимать. Заброшенный город казался вполне подходящим местом для ночлега, но какое-то, до конца не осознанное предчувствие, предостерегало меня входить в него. В конце концов, пересилив себя, я поднялся на ноги. Положение наше было не из лучших: ни рации, ни пищи, ни воды. При мне остался только пистолет с запасной обоймой, да несколько сигнальных ракет. Окажись мы в подобной ситуации на Земле, помощи долго не пришлось бы ждать, — по аварийному сигналу личного датчика нас вскоре нашли бы через спутник, и эвакуировали на ближайшую спасательную станцию. Здесь же, на разоренной войной планете, такое было невозможно. До нас никому не было дела, и полагаться приходилось только на себя. Ожидать, что кто-то вдруг появится помочь нам в этом безлюдном пустынном районе, значило тешить себя несбыточными надеждами.
Юли растерянно следила за мной, вытирая ладонями мокрые от слез щеки. Я взял ее за руку.
— Пошли!
— Куда? — изумилась она.
— В город. Не ночевать же в степи!
— А нас кто-нибудь пустит к себе на ночь?
Ее детская наивность заставила меня улыбнуться.
— Нет. Но это и не важно, — сказал я и, видя, что она изумилась еще больше, пояснил: — Там никого нет. Это мертвый город, понимаешь?
Юли сжала мою руку.
— Максим! Мне страшно! Давай лучше останемся здесь?
— Глупости! Бояться совершенно нечего! Мы найдем какой-нибудь подходящий дом и дождемся в нем рассвета. Может быть даже, мы сможем раздобыть там что-нибудь съестное. Ты ведь, наверное, голодна?
Я нежно провел пальцами по ее щеке. Она прижалась к моей ладони и смущенно кивнула головой.