- Танечка, но нам же родители двоим квартиру отписали, а у тебя уже есть… - плакала Люба.
- Отписали, потому что тебя, придурочную-отсталую, пожалели! Кто ж знал, что ты до сорока лет доживешь! Что все распродашь здесь! Все, я тебя предупредила. Хочешь на освидетельствование? Уже через неделю в «дурке» будешь!
Лая глухо заворчала, поднимая голову. На ее взгляд, эта мегера и так здесь слишком надолго задержалась.
- Заткнись, пустолайка! – рявкнула Татьяна.
- Лаечку мне можно с собой взять?
- Какую «Лаечку» в мою квартиру?! Ты мою мягкую мебель, ковры видела?!
- Нет, ты же меня никогда не приглашала… - пробормотала Люба.
- Никаких блохастых шавок у меня не будет!
- Лая не блохастая… Пожалуйста! Хочешь, на колени встану?!
- Поднимись, дура! Ладно, твоя Лая останется здесь! Мой сын будет ее кормить! Все!..
Когда хозяйку, облившую слезами Лаину шерсть, увозили в шикарной Татьяниной иномарке, Лае вспомнился фургон, так же навсегда унесший тетю Машу. Собака улеглась на холодном полу опустевшей квартиры и горько, жалобно завыла.
…Плакала она, пока в двери не зазвенел чужой ключ…
- А ну, пошла вон, на помойку! Там твое место! Вон, тварь приблудная! Живодеров на тебя нет, шваль!..
Сынок хозяйкиной сестры, разумеется, не собирался терпеть ее здесь, и родная мама, конечно же, предупредила его, что он имеет полное право вышвырнуть «блохастую дворняжку» вон. В последующие дни Лая много раз слышала это от соседей, но ей уже было почти все равно. Жизнь разделилась на «до увоза хозяйки» и «после»…
Лая поселилась в закутке за лестничной клеткой. А куда еще пойдешь в феврале?! Год назад у этого подъезда ее нашли… За тот год щенок с едва открывшимися глазами превратился во взрослую, сильную собаку. Как говорил сосед дед Емеля, по прозвищу «Твоя неделя»:
- Статью поменьше чистокровной, а морда ну совсем лаячья… И кто придумал, что «морда» для человечьего лица – ругательство, а для собачьего – в самый раз?
Лаю подкармливали всем подъездом.
Верную собаку, единственное близкое существо умственно отсталой Любы знали все. Носила ей косточки и Катя – девушка, поселившаяся вместе с Татьяниным сыном в бывшей хозяйкиной квартире. У Кати всегда были грустные глаза…
В марте Катя ушла. Стены в подъезде тонкие, и Лая хорошо слышала срывающиеся на визг вопли Татьяниного сыночка:
- Сама влетела – сама и разбирайся со своими проблемами! На фиг мне твой спиногрыз!
- Но он же и твой…
- Почем я знаю? Все, вали нафиг!..
Новая его девушка Лаю уже не подкармливала. У нее были жесткие, холодные глаза. Лая как-то слышала, как эта яркая блондинка, стоя у подъезда, смеялась в железную трубку, по которой люди переговариваются на расстоянии:
- До завтра! Все, пока, солнце! Я уже у подъезда моего урода стою. Чао, милый…
К середине марта потеплело. Лая полюбила бродить по улицам, особенно провожая до магазина кого-нибудь из добрых жильцов. Наиболее частым ее спутником стал любитель поболтать дед Емеля. Он сам частенько звал Лаю с собой:
- Ну, пошли, проводишь да встретишь. Эх, взял бы я тебя к себе, да у меня уже три кошки. Эдак меня моя бабка вместе с вами выгонит…
В тот день Лая и дед Емеля не спеша брели в «сберкассу» (место, где дают деньги. Деньги – то, на что покупают еду), как говорил ее друг: «за пензией». По пути Лая привычно слушала жалобы деда на непутевых внуков, не умеющих жить «как надо». Впрочем, «Твоя неделя» всегда добавлял при этом:
- Да ладно! Уж лучше мои, чем Татьянин Мишка, чтоб ему ни дна, ни покрышки, да и его маменьке тоже! Что с Любкой сделали, суволочи!..
Лая согласно вскидывала уши.
- Ну надо же – все понимает! – кивал дед Емеля точь-в-точь как когда-то тетя Маша. - И кто придумал собак зверями звать? Лучше бы кой кого из людей так обозвали!.. Эй, а это что еще за партсобрание?! – дед решительно направился к группе людей, стоявщих вокруг чего-то и это «что-то» бурно обсуждающих…
На подтаявшем снегу лежал человек. Лая называла таких бездомными, люди – бомжами.
- Сдох, что ли? – лениво поинтересовались из толпы.
- Да не, вроде шевелится…
- Может, ему плохо стало? – робко предположила бабуля в белом платке.
- Да ну – плохо! Нажрался, небось!..
- А может, замерз ночью?
- «Скорую» кто-нибудь вызвать догадался?! – сурово повысил голос дед Емеля. И Лая подумала, что как раз сейчас вряд ли кому-нибудь придет в голову сказать ему: «Мели, Емеля, твоя неделя!»