Мы давно уже не были одинокой семейкой. Всё больше и больше других семей гуменников и одиночек объединялись в единую стаю. Каким-то внутренним чутьем гуси понимали, где лучший корм, туда и летели к вечеру и насыщались до самой ночи. Потом каждого одолевала дремота, и мы засыпали кто где. Я один из числа немногих, кто заботился о безопасности тщательнее остальных. Мне хватило опыта, полученного в начале пернатой карьеры. Вероятнее всего именно такие гуси в итоге и считаются у людей сторожевыми. Именно они первыми обнаруживают опасность и поднимают спасительную тревогу. В места кормежки гуси прилетают не всегда вместе. Зачастую до самой ночи встречаем опоздавших. Зато утром, словно по команде, все встают на крыло и улетают на дневную стоянку. Таким образом, стая растет с каждым днем.
Я не был вожаком, хотя и летал часто в первых рядах. Мне это было не нужно. Что-то останавливало от глубокого погружения в гусиную жизнь. Но тем не менее со временем мной также, как и другими, начало одолевать необъяснимое волнение. Каждое утро я не мог удержаться от полета. Даль звала. Но мы по-прежнему летали с одного ночного места на другое дневное. Уже было заметно дыхание надвигающейся осени. Еще немного и начнут замерзать наши излюбленные болота. Пищи будет всё меньше и меньше, что в конце концов вынудит всех улететь куда-нибудь в Европу или к Черному и Каспийскому морям. И я боялся этого чувства. Я боялся, что, улетев однажды, уже никогда больше не смогу вернуться к людям. Тоска в такие моменты грызла еще сильнее. Я соскучился по людям. Мне не с кем было поговорить, а так этого хотелось. Поэтому каждое утро я боролся с желанием убежать. Временами даже пробовал это предпринять, но Афродита неизменно следовала за мной, а за ней и весь выводок. Это меня совсем не устраивает. Нечего неволить своих. Да, именно своих. Привык я к ним. И как ни будет тяжело расставание для всех, но иначе я, наверное, не смогу. Приходилось дожидаться более подходящего момента. Я уже совсем было отчаялся, но такой момент наступил.
Это случилось, когда прошло около трёх недель после заточения в клетке у Михалыча. Однажды вечером я пошел прогуляться по окрестностям. Мне понравился один высокий камень, и я решил на него забраться. Семейка мирно рядышком пощипывала голубику. С этого камня открывался хороший обзор, я любил посидеть на нём и погрустить. Иногда мимо пролетали небольшие стайки гуменников, серых и белолобых. Некоторые из них присоединялись к нашей общине, но чаще проносились мимо. Но в этот день вдруг мое внимание привлек ну уж очень большой косяк. Это были точно гуменники, я уже научился безошибочно определять их по голосу и полёту. Обычному человеку, даже бывалому охотнику, такое не под силу. Но птицам этот фокус даётся легко. И я узнал вожака. Сомнений быть не может. Это он! Я не мог оторвать глаз. Если бы я не обладал человеческим мышлением, то максимум проводил бы их взглядом. Но у меня закралась шальная мысль. Я решился на небывалое для гусей поведение. Никакой опасности не было, но я испустил тревожный крик, чтобы сподвигнуть гусей взлететь. Меня интересовала только моя семья. Нужно, чтобы они полетели за мной. И они, конечно же, полетели. Уже высоко в небе я поймал на себе удивленный взгляд Афродиты. Но она, как и положено верной жене, безропотно летела рядом, как обычно, рассчитывая на то, что я знаю, что делаю.
Наверное, ничего не было странного в том, что абсолютно все гуси нашей стаи полетели вслед за мной. Наверное, им тоже уже захотелось перемен, но, скорее всего, главной причиной был мой тревожный крик. Многие столетия естественного отбора научили их не задумываться, если есть хоть малейшее подозрение на опасность. Я летел прямо к вожаку новой огромной стаи. И подлетев совсем близко громко крикнул. Он узнал меня и крикнул одобрительно в ответ. Я не ошибся: это был Граф. Моя стая сомкнулась с его стаей. Теперь с Афродитой ничего дурного не должно случиться. Она будет под присмотром.
***
Заканчивалась последняя неделя августа и вторая неделя с того момента, как Борька расположился лагерем на том же самом месте, где он в последний раз видел Ваську в человеческом облике. Профессор Громов не обманул. Действительно, достаточно было дать телеграмму председателю Белоголову, и вот уже Михалыч в его команде. Но Борька не верил в магию какой-то там бумажки. Буквально перед его приездом председателя навещала Люда, именно это он и считал настоящей причиной его доброжелательного настроя.