Седой замолчал, а Борька уже начал испытывать к нему что-то на подобие симпатии. Он той же закалки, что и его отец, и Лев Иванович. Вот только случай поссорил с отцом. Но, с другой стороны, в результате этого же случая папа встретил маму, и Борька появился на свет.
– Но как же в таком случае с такими взглядами и настроями вы согласились сейчас идти яйца собирать? Это же явное браконьерство. Во многих странах проводили исследования и признали сбор яиц диких птиц губительным для популяции.
Седой посмотрел на Борьку, как будто тот его только что назвал самым обидным словом.
– Сбор яиц стал губительным для популяции, потому что никаких популяций и не существует! – повысив голос заявил он. – Популяция – это когда осенью ты можешь над домом сеть на ночь повесить, а на утро из нее гусей доставать. Вот это популяция! А сейчас… – он с досадой махнул рукой. – Одно название. Ничего я собирать и не думал. Гуси там, в середке самой. А по краю уже не гнездятся. Михалыч может и найдет. А мне этого не нужно.
– Как же так? – возмутился Борька. – Вы меня увели так далеко тогда ради чего? Просто прогуляться? Мне намного важнее увидеть именно гусей, найти их гнездовья. И пусть есть один шанс на миллион, но он есть, что я увижу того, кого ищу!
– Кого ты увидишь? Что за глупости ты несешь? Мне Николаич обрисовал в двух словах, зачем ты сюда приехал. Гиблое дело. Никого ты найти не сможешь! Если твой гусак отличается от других, то его уже лисы сожрали, не сможет он выжить.
– А как же ваш план? Разве его не нужно выполнять? – напомнил Боря, надеясь, что может этот аргумент поднимет Седого.
Но тот ответил:
– План Михалыч сделает. За этим его и отправил без тебя.
Борька плотно сжал губы и шумно выпустил воздух.
– Ничего вы не знаете про того, кого я ищу, – сказал он. – Но у меня есть совесть и долг.
Боря встал и пошел дальше, сам не зная куда, лишь бы подальше от этого человека.
– Стой! – крикнул Седой. – Сгинешь же, а мне отвечать!
Борька в душе все же обрадовался. Без Сереги трудно ему пришлось бы, ведь он, скорее всего, даже назад дороги не найдет, разве что держать направление на ту сопку, на которой они уже были. Но если не утонет, то дальше что? Петлять да петлять в перелесках. Словом, Борька понял, что только что чуть не совершил ошибку, которая могла стоить ему жизни.
– Корзинку возьми, – проворчал Седой, проходя мимо. – Может найдем что.
Прошло три дня с того момента, как Борька вернулся с седым Серегой с Совиного болота. Борька весь издергался в ожидании Михалыча, но никаких сведений о них не было. Председатель Николай Николаевич его успокаивал:
– Не переживай ты так сильно, москвич. Мужики, бывало, по неделе из тайги не возвращаются. Сейчас лето, тепло, ночей не бывает, не заплутали, не боись. Михалыч, так тот вообще нигде не пропадет, бывалый. А силища у него знаешь какая? Во! – председатель при этом обхватил свою ногу, намекая, что такие у Михалыча руки.
– Но мы же уже вернулись ни с чем, неужели у них получилось найти хоть что-то? Мы даже не видели ни одного пролетного гуся, – говорил Борька.
– Вы не видели ни одно, потому что ходили по краю. Мне Серега рассказал, и я с ним согласился, что это правильное решение. Нам, кроме сбора этих яиц, которые повесили на мою голову, еще и отчеты нужны, где какая популяция и в какие сроки бывает. Вот этим вы и занимались.
– Вы же знаете, Николай Николаевич, за чем конкретно я сюда приехал. И вы меня хотели с Михалычем поставить.
– Серега правильно тебя с собой взял. Михалыч в болото ушел, в середку самую. Случись что – отвечать мне. Проблемы такие никому не нужны! – отрезал председатель.
– Неужели я уеду ни с чем? – в отчаянии воскликнул Боря.
– Погоди суетиться, москвич. Говорю же тебе: вернутся – всё расскажут. Уж наблюдать Михалыч умеет, поверь. А не пустить Шурку с ним было бы всем дороже. Понимаешь… как бы тебе объяснить… Человечек Шурка поганый. Вроде нормальный, но как затаит на кого-то что-то себе же выдуманное, так и гложет, и гложет. Никто с ним связываться не хочет. И тебе не советую. Каждый день машина по точкам ездит. Если Михалыч с Шуркой сегодня выйдут, то привезет. Не выйдут – ждем завтра. Жди, москвич. Здесь не Москва, люди не привыкли беситься, но лучше них никого не сыщешь.
Борька вышел на улицу. Третий день и третий раз один и тот же разговор, видимо, действительно остается только ждать. Не успел он присесть на лавочку возле конторы, как услышал: