Каждый раз, когда Михалыч не видел, Шустрый забирал все яйца, не оставляя ни одного в гнезде. Если же басовитый был рядом, то, оставив одно яйцо, Шустрый пытался всячески гнездо демаскировать. Гусыня, почуяв опасность, обычно, если понимала, что затаиться на кладке уже не получится, тихо оставляла свои яйца, при этом не забыв их укрыть своим пухом и травой. Шустрый же откидывал в сторону всю маскировку, надламывал или притаптывал растущую рядом траву. Яйцо оставалось видимым почти с любого ракурса. Даже самый ленивый хищник соблазнится на такую лёгкую добычу. Если гусыня не вернется вовремя, то яйцо обречено на гибель.
Басовитый Михалыч, если успевал заметить проделки Шустрого, ругался на него и сам поправлял маскировку.
– Послал бог мне напарничка. Не возьму тебя больше! Губишь только! Злоба одна!
Шустрый в ответ только ухмылялся и продолжал портить гнёзда. С особым остервенением он разорял их, если вдруг обнаруживалось не более двух яиц. Случайно треснувшее яйцо старался как можно больше размазать по земле и распинывал скорлупки во все стороны.
Я следовал бесшумной тенью за Шустрым. Он в своей злобе ничего не замечал. Я мог притаиться буквально в двух метрах, наблюдая за его вандальными действиями. Шустрый уже почти наполовину собрал одну корзину. На вскидку, в ней помещается более пятисот яиц. Я бранил себя на чём свет стоит. Да, я дурак! Это я показал им направление, где моя стая. Я сам на них вышел и потом сам же полетел в сторону мест гнездования. Сколько здесь было гнезд, даже сложно вообразить! Только в моей стае более пятисот особей, но ведь вокруг гнездились гуси из многих стай помельче, а также другие виды водоплавающих. А теперь я, как трус, крадусь за ним и не знаю, как остановить это варварство. По моей неосмотрительности над тысячами ещё не родившихся птиц нависла опасность. Смерть в лице Шустрого бродила от кладки к кладке. К Михалычу я был намного спокойнее. Результат его сбора был менее заметен. Гнёзда оставались на вид нетронутыми и гусыня, вернувшись, была способна восстановить количество яиц. После Шустрого – словно трактор проехал. Его злая ухмылка, которая, видимо, никогда не сходила с лица, бесила. Но я понимал, что стоит мне выдать себя, как он тут же взмахнёт своим мачете и ведь, действительно, не промахнётся.
Никакой гусак не мог встать на защиту гнезда. Это не лиса и даже не волк, взмахом крыла не отобьёшься. И гусаки просто убегали подальше, надеясь, что враг последует за ним. Шустрому, конечно же, знакомы эти уловки. Он радостно вскрикивал, зная, что гнездо где-то рядом. В такие моменты я плотнее прижимался к земле и замирал, потому что Шустрый как угорелый начинал метаться во все стороны, чуя добычу. Таким образом мы дошли до края моего озера, где я проводил долгие дни реанимации после травмы.
– Глянь, Михалыч, – весело закричал Шустрый. – Этот какой-то очумевший. Не пускает.
– Уймись, – ответил басовитый. – Других гнёзд полно, оставь его.
Но Шустрый его слова проигнорировал и достал свой тесак.
– Не дури! Не надо нам этого! – закричал басовитый.
– Михалыч, да я только голову возьму. Ты гляди, какой чёрный клюв. На сувениры пойдёт.
Меня обожгло будто молнией. Это же Черноклюв! Он не станет убегать. Он будет биться. Но Черноклюв не знает людей, вряд ли он даже понимает, перед какой большой опасностью стоит. Силы не равны. Шустрый стоял возле кромки воды, пряча тесак за спиной, а Черноклюв, растопырив крылья, надвигался на него. Шустрый не торопился, предвкушая большую забаву, ждал.
План в моей голове созрел мгновенно. С третьего шага я взлетел за спиной Шустрого, описал полукруг, круто развернулся и быстрее стрелы помчался на Шустрого сбоку. В этот момент Черноклюв высоко подпрыгнул, намереваясь клюнуть своего соперника. Шустрый сделал шаг ему навстречу и взмахнул мачете. Я соколом подлетел к Шустрому и, будто молотом, ударил его сгибом крыла в висок. Но было уже поздно. Тесак рассёк тело Черноклюва до половины и увяз в нём. От моего удара голова Шустрого дёрнулась, и он рухнул в воду вместе с Черноклювом.
Меня тоже тряхнуло, но я смог удержаться в воздухе и тут же полетел на второй круг, готовый к новой атаке. Но Шустрый не подавал признаков жизни и медленно опускался под воду. Михалыч бежал к месту битвы, гремя басом и рассыпая проклятия. В один миг он выхватил исчезающее тело Шустрого из воды и вытащил на сухое место. Перевернул на живот и забросил себе на одно колено. Изо рта и носа Шустрого потекла вода, перемешанная с кровью. Михалыч стучал его по спине и периодически встряхивал. Через минуту Шустрый начал сильно кашлять, выплевывая остатки воды из своих лёгких. Я сел на воду, подплыл на расстояние метров в двадцать и стал спокойно наблюдать. Прятаться не было никакой необходимости.