– Не серчай, с ним я договорюсь, – ответил Михалыч.
У них даже есть свой председатель! Организация браконьерства, замечу, в высшей степени своего развития.
– А, делай, что хочешь, – сказал первый голос. – Пошли с теми управимся. Вон их сколько, пока тут каждого обработаешь, уже ночь наступит.
И они ушли. А я продолжил пережевывать сеть. Провозился изрядно, не один час, но в конце концов я был на свободе. Но свобода эта условная. Потому что от сети-то мне удалось избавиться, а вот брезент на кузове был хорошо закреплен по всему периметру так, что в полуприсяде я не смог найти ни одной нормальной щелки. Я освободил всех членов своей семьи, на что у меня ушла уйма времени, потому что каждый из них уже успел изрядно запутаться. Но что делать дальше, я не знал. И стал просто прислушиваться и выжидать удобного момента для побега. Михалыч же не знает, что все уже распутались, а значит момент неожиданности должен сослужить нам хорошую службу.
Гогот гусей стал значительно тише. Это могло означать только одно: их попросту становится меньше. Голоса людей практически невозможно было различить. Под нашим брезентом стало совсем темно, наступила короткая летняя ночь. Я достаточно сильно устал за этот день, думать о плохом не было сил. И я просто уснул с мыслью, что все равно же проснусь задолго до того, как кто-то будет приближаться к кузову. Но ничего я не услышал. Наш вездеход просто взял и тронулся с места. Начались кочки, ухабы и еще много чего неприятного. Уж лучше бы мне отрубили башку, чем испытывать такое. Впрочем, можно считать, что пока всё идёт хорошо: я жив, семья жива, что не скажешь об остальных, которые попали в общую сеть. Ехали долго, но не до самого дома. В какой-то момент вездеходы заехали в кузов или пикапов, или небольших грузовичков, или в прицепы, я так и не понял. И дальше мы уже поехали по относительно ровной дороге. В цивилизацию.
Наконец, машина остановилась. Чья-то ловкая рука немного приоткрыла брезентовый тент. Я подумал, что надо бы дать отпор, ущипнуть или хотя бы больно клюнуть, но вовремя остановился. Что я этим добьюсь? Лишь только то, что меня начнут остерегаться и поместят в отдельную камеру для особо буйных, если вообще сразу не лишат головы прямо тут. А ведь еще есть семья, которую надо тоже спасать, хотя я на спасение не то, чтобы семьи, на свое не очень-то рассчитывал. И решил вести себя послушно до поры, до времени. Это был Михалыч. Он опять же ловко ухватил первым меня за шею прямо под самую голову и, выдернув из кузовка, быстро опустил в заранее приготовленный ящик и захлопнул крышку. Вскоре в этом ящике оказались все остальные члены моей семьи. Что ж, все в сборе. Тревога немного отлегла.
Машина уехала дальше, а нас в ящике куда-то потащили. Судя по запахам и звукам, ящик поставили на двор, к курам, корове и другим жителям подворья Михалыча. Потом ящик надолго оставили стоять в одиночестве. Наверное, прошли сутки. Кушать уже хотелось, но не давали. Наконец, нас куда-то снова понесли. На улицу, догадался я по свежему воздуху, проникающему через щели.
– Уже несу. Сейчас всё увидишь, – пробасил знакомый голосок.
Ящик наклонили на бок и широко раскрыли крышку. Свежий вкусный воздух с наслаждением вошел в мои легкие. Но свободы я не увидел. Передо мной была клетка. Обычная клетка, добротно сколоченная из досок, а сверху укрытая железной решеткой, точнее, сеткой рабица. В ширину около метра, в длину около трех метров. Одной стеной этой клетки служил то ли хлев, то ли амбар. Со всех остальных сторон просто доски. Щели шириной ровно с клюв. Даже голову не просунуть. Тем не менее, это было лучше, чем в темном ящике. Да и небо видно надо головой. Пусть в метре уже потолок из сетки, но по всему видно, что нас не собирались линчевать. Даже вон корма какого-то подсыпали. Поживем еще! Я вошел в клетку, за мной выпихнули зажавшихся в угол Афродиту и всех пятерых птенцов.
– Ух ты, какие миленькие!
А это произнес кто-то другой. Девушка. От ее неожиданного голоска я даже слегка смутился. Женщин я не видел намного дольше, чем мужчин. Она смотрела сверху и улыбалась, прижав ладони к груди. Видимо я так давно соскучился по женской ласке, что какое-то время стоял и ее рассматривал. Она была очень стройна и очень красива. Длинные русые волосы захвачены резинкой на затылке. Девушка наклонилась, сложив ладони лодочкой и зажав их между колен. Ее лицо оказалось прямо напротив моей головы. Одна прядь выбилась и задорно повисла за ухом. Я вдохнул едва уловимый аромат, исходивший от нее. Этот аромат парализовал меня. Я им дышал, и естественные человеческие чувства пронизали все мое существо. Нет, это не духи. Это молодость! Молодость жила в этой девушке. И молодость ожила во мне, она взыграла буйными красками. Но тут прядь с уха девушки все же упала на решетку. Я вздрогнул. И реальность безжалостно вернулась и резанула по сердцу. Тягучая тоска вновь накрыла меня. Безысходность положения угнетала. Я отчаянно хотел к людям. Я хотел снова стать человеком. А сейчас я хотел стать человеком, как никогда раньше. Я отвернулся и, понурив голову, забился в дальний угол.