- Раньше я добирался от аэропорта сам, - сухо сказал он, войдя в отцовский кабинет, - что все это значит?
- Я тоже рад нашей встрече, - усмехнулся отец и встал из-за стола, - ты хорошо взялся за дело, чувствуется хватка.
- Это у меня в генах, - сухо ответил Марк.
- Я хочу взглянуть на документы, - отец протянул руку.
- Я и мои юристы уже все просмотрели и проверили, - рука отца так и осталась пустой, - через час меня ждут в представительстве фирмы, и, если не возражаешь...
Он выдержал холодный взгляд отца.
- Как основной инвестор, я хочу присутствовать на переговорах, - Семен Михайлович достал из шкафа безупречного кроя пиджак и надел его перед зеркалом.
- Это твое право, - Марк принял привычный тон противостояния.
- Вот и хорошо, - отец еще раз оглядел себя в зеркале, выглядел он как всегда великолепно, и они вышли из кабинета.
К вечеру контракт был подписан. Конечно, японцы изучили еще несколько вариантов, но, в итоге, остановились на Лазурном. Там была лучшая площадка и лучшее расположение самого города..
Что чувствовал Марк, подписывая первый в своей жизни контракт? Ничего. В душе было удивительно пусто. Месяц назад он бы ликовал. Даже неделю назад он был бы счастлив, но сейчас... Только чувство ответственности за городок удерживало его от безумия.
Проклятье Лисовских... Проклятье... - стучало в висках. Он наблюдал за отцом. Тот был чрезвычайно доволен. Марк едва сдерживал себя. Ему хотелось ослабить галстук и закурить, и послать все к черту. Он с трудом заставил себя сосредоточиться на происходящем, следя за скольжением золотого "паркера" по листу бумаги. Последний росчерк. Все.
Банкет прошел словно в тумане. Он говорил тосты, поддерживал беседу, но сознание его как будто разделилось. Он ловил на себе холодный отцовский взгляд и понимал, что объяснений не избежать.
Когда вместо отеля отец привез его к себе домой, Марк не удивился.
- Что с тобой происходит, черт возьми? - взорвался он, едва они вошли.
- О чем ты? По-моему, все в порядке. Я хорошо держался, не нарушил ни одного правила этого долбанного этикета. Я был мил и предупредителен, - Марк рывком сорвал галстук и отшвырнул его, - что не так?
- Все, черт возьми! - отец тоже отшвырнул пиджак и галстук.
Они стояли в разных углах комнаты, тяжело дыша. Отец первым взял себя в руки. Он подошел к бару и плеснул виски в два стакана. Марк молча взял один.
- Что с тобой происходит? - снова повторил свой вопрос Семен.
- Ничего, - Марк сделал глоток и отошел к окну, - я был у Иосифа. Узнал много интересного.
Он смотрел, как отец один глотком допил все и закурил, нервно щелкая зажигалкой. Марк молча ждал. Но отец тоже молчал.
- Это правда, что мама перепутала лекарства или ты ей помог? - спросил Марк, наконец.
Семен смотрел в темные холодные глаза сына.
- У тебя - ее глаза, - сказал он глухо и, отвернувшись, налил себе еще виски.
- Почему ты никогда не говорил мне о ней? - снова спросил Марк.
- Что я мог тебе сказать? - плечи Семена опустились, словно под невыносимой ношей, - что я не смог сберечь единственного дорогого мне человека? Что каждый день ее жизни со мной я превратил в кошмар? Что я погубил ее? - Семен повернулся к сыну, и Марк был поражен выражением его лица.
- Что из этого ты хотел услышать? - жестко спросил он.
- Что ты любил ее, - тихо сказал Марк, - любил настолько, что решил пойти против всех, даже против отца. Что, женившись на ней, ты плюнул в лицо всему городу со всем его общественным мнением...
- И что мне не хватило сил удержать ее, - с болью сказал Семен.
- Перед тем, как ... сделать это, она приходила к Иосифу и оставила у него это, - Марк вынул конверт из пиджака, - вот, это тебе.
Семен смотрел на до боли знакомый почерк. Когда он взял письмо, руки его дрожали, и он едва смог распечатать пожелтевший от времени конверт. Он жадно пробежал глазами по строчкам. Дочитав, он перечитал письмо еще раз и, тяжело опустившись в кресло, заплакал.
- Папа... - Марк неуверенно шагнул к отцу.
Тот прижал письмо к лицу и плакал.
- Папа, - Марк неумело обнял отца.
Тот взглянул на сына, и глаза его светились. Он словно в первый раз увидел его. Его руки гладили лоб, щеки, волосы Марка, словно он заново узнавал его.
- Папа?
Семен спохватился:
- Вот. Вот, держи. Прочти сам, на, прочти, - он снова торопливо закурил.
Марк взял письмо матери.
" Дорогой, любимый мой, прости. Прости меня, если сможешь! Я была так наивна, веря, что мы сможем быть счастливы. Ты поставил на карту все ради меня - семью, работу, все, но им и этого оказалось недостаточно. Я не могу позволить, чтобы ты и дело твоей жизни пострадало из-за меня. Ведь все случилось именно из-за меня. Если же я исчезну, исчезнут и проблемы. Я хочу, чтобы ты победил, как всегда. Семен, я оставляю тебе самый дорогой твой подарок мне - нашего сына. Люби его. Люби, вопреки всему, что ты услышишь и знай, что я была счастлива с тобой каждый день, каждую минуту своей жизни. Прощай и будь сильным..."
Письмо обрывалось неровным росчерком, но это уже было неважно. Марк узнал много, но в голове роились новые вопросы. Его захлестывали эмоции.
- Ты считал, что я не твой сын? - глухо спросил он.
- Никогда не прощу себе этого, - Семен смотрел в сторону, подавляя бушевавшую в нем ярость.
- Но ты, все же, заботился обо мне.
- Мне было достаточно того, что она тебя родила. Ты был ее частью.
- Но не твоей... - Марк отступил с письмом в руке.
- Ты мой сын. Мой и ее, - тихо сказал отец.
- А дед знал? - снова спросил Марк.
- До его сведения тоже довели, - коротко кивнул отец и посмотрел на сына ясным взглядом, - он не поверил.
- Что тогда произошло? - Марк нашел сигареты.
- Много всего, я не хочу сейчас об этом говорить, - Семен покачал головой и осторожно взял из рук сына письмо.
- Расскажи мне о ней, - попросил Марк, заглянув в его глаза, - расскажи, какая она была.
Семен грустно улыбнулся и погладил седую голову сына.
- Садись рядом. У нас с тобой будет длинная ночь.
Марк сел на диван рядом с отцом, и впервые ощутил себя его сыном.