* * *
В начале сентября в город пошли эшелоны с оборудованием. Начались монтажные работы, а будущие рабочие приступили к учебе. Вместе с устройством машин необходимо было освоить технологию сборки.
Марк загрузил работой всех. Ева и Костя крутились как белки в колесе, выполняя текущую работу и сдавая экстерном экзамены. К удивлению Евы и к радости Кости, они сильно сблизились за последнее время. Никто из окружающих не думал, что это серьезно. Казалось, вот приедет Андрей, и все встанет на свои места. Андрей действительно приезжал несколько раз, предпринимая отчаянные попытки вернуть Еву, но та оказалась непреклонна. Костя наконец-то был рядом, и отношения с ним были именно такими, какими она их представляла. Они были вместе каждую свободную минуту. Минут этих было, правда, мало. Марк приставил Костю к своей команде юристов, и тот постигал теперь сложную науку на практике. Оформляя и проверяя кипы документов под неусыпным контролем высококлассных специалистов, Костя почувствовал себя, наконец, на своем месте. Он смог проявить и свой ум, и свое желание работать.
Наташа не давала разогнуться Еве. Она учила и натаскивала ее так, как не учила никого до этого. Сгрузив близнецов во вновь открытый детский сад, не взирая на их собранные рюкзачки и письменный угрозы покинуть дом навсегда и уйти жить к бабе Гале, Наташа сама словно возродилась заново. Глаза ее вновь горели азартом. Даже Игорь иногда смотрел на нее и говорил:
- Давно я не видел тебя такой.
- Господи, у меня наконец-то снова появилось дело! Я ложусь спать и точно знаю, для чего проснусь утром.
- А раньше не знала? - Игорь мягко улыбался.
- О чем ты говоришь? Конечно, знала! - она бегло целовала его в щеку и смотрела на надутых близнецов, - но теперь я снова в деле, понимаешь?
Игорь понимал. Он и сам изменился. Он стал снова тем уверенным и сильным человеком, которого встретила и полюбила Наташа. Нет, он никогда не ныл и всегда обеспечивал семью. Но тот взрыв здорово подкосил всех в городе, в том числе и Игоря. Сейчас он приезжал домой затемно с ворохом чертежей и планов и, наспех поужинав, уходил в свой кабинет. Он сам с каким-то детским восторгом постигал новые технологии, периодически засыпая их потоком ему одному известных терминов.
Город ожил. В сентябре открылись два магазина одежды. Снова открылся фаст-фуд и там снова сидел Семенов, но Ева уже даже не смотрела в его сторону. Как это все теперь было для нее мелко! Полтора месяца работы с теткой дали ей больше, чем год работы в кафе и это были такие масштабы! Наташа была суровым учителем, она быстро обнаруживала ошибки в бумагах и заставляла все перепроверять, пока Ева сама не обнаруживала свой промах, даже если это грозило полночным возвращением домой. Но, несмотря на усталость и хронические недосыпы, Ева чувствовала, что наконец-то делает что-то стоящее, и это, к тому же, хорошо оплачивалось.
В город пошли деньги. К концу осени большинство домов стояло уже под новыми крышами. На улицах снова появились машины, и открылась местная заправка. К зиме открылся новый магазин игрушек.
В октябре же запустили конвейер и начали сборку машин. Когда первый автомобиль сошел с конвейера, завод чуть не встал от всеобщего ликования. Все смотрели на "жучок" как на восьмое чудо света. Японский эксперт сел в машину и опробовал ее тут же на треке. После нескольких кругов на разных скоростях, он выбрался из машины и поднял большой палец руки вверх. Все, кто были рядом, аплодировали. Марк смотрел на лица людей и думал, что это стоило бессонных ночей, непрекращающихся болей и глубокого одиночества.
Завод работал. По треку гоняли машины, отлаживая и регулируя механизмы. Ангар заполнялся новенькими автомобилями, и вот уже Каха и Баграт прислали своих людей за первой партией машин. Мастера ревниво следили за отгрузкой, но ребята были предельно осторожны. Когда колонна тронулась, кто-то из мастеров сказал:
- Вот и поехали наши пташки...
Все работало как хорошо отлаженный механизм. Поставки шли без срывов, машины разлетались в Большом Лазурном уже к концу разгрузки очередной партии. Словом, когда получили данные за первый квартал работы, стало ясно, что все не зря.