И в древнюю бездну низвергся потом,
Все ж было добро в сотворении том -
Сумерки, море, заря и скала -
Ведь Лутиэн здесь однажды была!
Высоко он в руке своей поднял клинок,
И с вызовом так он стоял, одинок,
Пред угрозой незыблемой Моргота силы;
И проклял бесстрашно чертоги-могилы,
Высокие башни, глубины во мгле,
Начало, конец, и их корни в земле;
Повернулся и вниз зашагал под обрыв,
Все страхи отринув, надежду забыв.
- А! Берен, Берен! - тут мгла донесла, -
Почти слишком поздно тебя я нашла!
О гордое сердце, бесстрашное в муке,
Еще не прощай, мы еще не в разлуке!
Никто из живущих здесь Эльфов земных
Любимых вовек не отринет своих.
Любовь моя силы не меньше твоей
Сможет разрушить смертельных дверей,
Хоть вызов и слабый она им пошлет,
Но после не дрогнет и не подведет,
Хотя бы и к гибели мир покатился,
Хотя бы свернулся он и растворился.
Любимый глупец! Ты пытался бежать
От этой погони; не смог доверять,
Слабый ты в силе, ты думал, что спас
Ту от любви, кому лучше в сто раз
Муки с могилой, чем быть под охраной
В пытках душевных с сердечною раной,
Без крыльев и силы помочь ему вновь,
Тому, для кого ее светит любовь!
Смогла Лутиэн к нему снова прийти;
От них далеки все Людские пути;
Они на ужасной границе стояли,
Лес и пустыня вокруг них лежали.
Он взгляда не мог отвести своего
От лика, что был под губами его:
- Трижды кляну свою клятву я ныне,
Что в тень привела тебя, в эти пустыни!
Но где же Хуан, кому я доверял,
Кого я любовью к тебе заклинал
Тебя от беды и несчастья хранить,
В ад смертоносный тебя не пустить?
- Не знаю! Но больше ведь в нем доброты,
Мудрее он, мой повелитель, чем ты,
И сердце открыто его пред мольбой!
Но долго я, долго молила с тоской,
Пока не понес он меня, как огонь,
За тобою по следу - и добрый был конь,
И с шагу Хуан никогда не сбивался;
Ты бы, увидев нас, вмиг рассмеялся,
Как Орк с волколаком летели вперед,
Ночью, во тьме, через топи болот,
Чрез озера и лес! Услыхала когда
Твое ясное пение (да, ведь тогда
О Лутиэн было слышно кругом,
Открылся пред злом, перед нашим врагом) -
Спеша, он меня тут ссадил на бегу;
Но где он теперь, я сказать не могу.
Они вскоре узнали, Хуан появился,
Дышал тяжело, и огонь в глазах бился,
К той, что оставил, на помощь летел
В страхе, что зло для своих мрачных дел
Ее захватило. И ныне он лег,
Темный, как тень, у ее легких ног,
Две мрачные шкуры принес с собой он
С острова, что разделял Сирион:
Волчье обличье, огромно, темно,
С длинною спутанной шерстью оно,
Чарами полно, его властелин
Прежде великий был Драуглуин;
И шкура огромная мыши летучей,
Мощные крылья, простертые тучей,
Железные когти в изгибах крыла -
Мышь эта облаком темным плыла
На фоне луны, она, облаком мчась,
С криком из Ночи Смертельной несясь,
Саурона посланник.
- К чему это нам,
Добрый Хуан? Что задумал ты сам?
Ты поверг Саурона, был в битве сильней,
Но зачем пригодится нам этот трофей
Здесь, средь пустыни? - То Берен сказал;
Дар речи В Хуане опять запылал;
Как колокол Валмара, что далеко,
Голос его прозвучал глубоко:
- Алмаз украдешь ты, сияющий свет,
У Тингола иль Моргота, хочешь иль нет;
Меж любовью и клятвой теперь выбирать!
Но, если не хочешь ты клятву сломать,
То либо должна Лутиэн умереть,
Одна, либо вместе с тобою на смерть
Отправиться, как тебя гонит твой рок,
Что пред тобою сокрыт и далек.
Твой путь не безумен, хотя без надежд,
Но если ты, Берен, не сменишь одежд,
И обилка смертного ты не сотрешь,
Немедля отправишься, - к смерти придешь.
Смотри! Был совет Фелагунда хорош,
Но может стать лучше он, если возьмешь
Хуана совет, и тогда путь открыт,
Вы быстро на ужас свой смените вид
И будете ужасом, словно кошмар:
Один волколаком из Острова Чар,
И мышью летучей другому стать надо
С когтями железными, крыльями ада.
Увы! В темноту вас уводит судьба,
Кого я люблю, за кого шла борьба.
Дальше уже не могу пойти с вами -
Слыхано разве, чтоб в дружбе с волками
Пес с волколаком бы вместе шагал
Туда, где Ангбанда бездонный провал?
Но сердце мое говорит: у ворот
Найдете вы то, что судьба приведет
Меня увидать, хотя в жизни туда,
К этим дверям, не приду никогда.
Надежда темна, и во взоре печаль,
Но вижу я ясно грядущую даль;
Но вдруг поведет вас дорога назад
И, сверх надежд, приведет в Дориат,
Быть может, там суждено нам опять
Перед концом снова вместе стоять.
Они в изумлении ныне стояли,
Глубокому, чистому гласу внимали;
И вдруг он исчез, ускользнув от них прочь,
И мир закрывала собой уже ночь.
Совет его страшный решились принять,
Они облик свой чистый должны оставлять;
В волколака обличье и крыльев размах
Решили облечься, убив в себе страх.
Эльфийскую магию ткала потом
Лутиэн, чтобы шкуры те, полные злом,
Сердца их к безумию не привели,
Эльфийские чары ее там текли,
И встала защита, заклятий стена,
До полночи темной так пела она.
Лишь только он в волчий наряд облачился,
Берен тотчас на земле развалился,
Свирепый, голодный; но тенью другой
Глаза его боль наполняет с тоской,
В них ужас пылал, когда видел он там
Летучую мышь, что ползет по камням,
Когтями скрипит, своих крыльев длиной.
И с воем тогда он вскочил под луной,
Волком понесся к простору равнин,
С камня на камень - но он не один:
Мрачная тень вниз по склону летит,
Над ним она, плавно качаясь, кружит.
Пепел, и пыль, и песчаные дюны,
Сухие они уже многие луны,
Здесь воздух холодный недвижно стоит,
Темно все и голо, погибельный вид;
Обожженные камни, зыбучий песок,
Разбитые кости, простор тот широк,
В усталости ныне вперед брести надо
С пыльною шкурой фигуре из ада.
Много лежало им лиг впереди,
Когда день снова робко решился взойти;
Миль перед ними все много вдали,
Когда ночь сковала просторы земли,
И тенью сомненья в пустыне летят,
И жуткие звуки над дюной свистят.
На утро второе в тумане, в дымах,
С трудом, спотыкаясь, едва на ногах,
Волк пробирался и брел по пустыне,
До Северных склонов добрался он ныне;
На спине у него, обессилев, как тень,
Летучая мышь, что моргала на день.
Жестокими скалы виднелись клыками,
Как когти, они поднимались веками
У скорбной дороги, что ныне ведет
По этой пустыне скорее вперед6
Уходит она в глубину темных Гор,
К воротам огромным и ужасу нор.
Вниз отползя и сокрывшись в тени,
В темной низине лежали они.
Прятались долго в холодных тенях,
И Дориат они видели в снах,
Музыку, смех, что по лесу плывут,
Птиц на деревьях, что дивно поют.
Проснувшись, они услыхали вдали
Эхо, дрожание из-под земли
Содрогалось под ними, и это был звук
Кузницы Моргота, медленный стук;
И грохот шагов различили в тревоге
Железом подкованных ног по дороге:
К войне и насилию Орки шагали,
И Балроги путь их вперед направляли.