Плоть разрывал он и кости глодал.
На него там заклятье наложено было,
То горе великое, адская сила;
Велик и ужасен отныне он стал,
В глазах его красный огонь запылал,
Дыханье - ужасней могильных теней,
Огромнее всех средь лесов и полей,
Всех тварей ада и тварей земли,
Огромнее всех, что придут и пришли,
Весь свой народ превзошел он один,
Племя, чей предок был Драуглуин.
Красная Пасть, Кархарот, назван был
В Эльфийских он песнях. Еще не бродил
Погибелью страшной вдали от ворот,
Но у Ангбанда бессонно он ждет;
Там, где ворота угрозой стоят,
Глаза его кровью во мраке блестят,
Его зубы остры, его пасть широка;
Никто не сумел бы пробраться, пока
Там он стоял, или силой пройти,
Под Моргота темные своды войти.
Теперь, посмотри! Вдали кто-то без сил,
И им он замечен немедленно был,
По мрачной равнине устало бредет,
То постоит, то крадется вперед,
Все ближе подходит, стремясь не упасть,
Волк тот измучен, распахнута пасть;
Тень над ним медленно кругом парит,
Летучая мышь над равниной летит.
Такие здесь бродят и ночью и днем,
Ведь эта страна - их единственный дом;
Но странное чувство его наполняло,
Сомненье его в беспокойстве держало.
- Что за гибельный ужас и бедственный страх
Моргот поставил на страже в дверях,
Чтоб преградить всем входящим пути?
Дорогою долгой пришлось нам пройти,
Чтобы пасть смерти огромною дверью
Раскрылась меж нами и нашею целью.
Надежд у нас не было. Мы не свернем! -
Берен сказал на пути то своем,
Когда волколака глазами глядел
И ужас вдали необ'ятный узрел.
Направился он безнадежно вперед,
Вкруг черных провалов бездонных бредет,
Где Финголфин истерзанный рухнул в бою,
Судьбу пред воротами встретив свою.
Они пред воротами встали вдвоем,
Пока Кархарот в недоверье своем
На них посмотрел и, рыча, говорил,
И отзвук на арке слова повторил:
- Привет тебе ныне, о Драуглуин!
Не был давно ты здесь, мой властелин.
Да, и теперь твоя поступь странна,
Перемена печальная ныне видна
На тебе, повелитель, что был так суров,
Бесстрашным ты был среди быстрых волков,
И мчался огнем по лесам и пустыне,
Но ты от усталости клонишься ныне!
Должно быть, тебе было тяжко дышать,
Когда, словно смерть, смог Хуан удержать
За горло тебя? И какая звезда
Живым тебя снова вернула сюда -
Коль Драуглуин ты? Приблизься теперь!
Я ближе взгляну и узнаю, поверь.
- Кто ты, голодный безродный щенок,
Что только мешаешь и мне не помог?
Я Морготу спешную новость несу
От Саурона, что ныне в лесу.
В сторону! Внутрь я должен войти,
Иль доложить обо мне вниз иди!
Медленно страж у дверей тогда встал,
С сиянием мрачным в глазах он сказал,
С неспокойным рычанием: - Драуглуин,
Если то ты, то входи же один!
Но кто это рядом ползет стороной,
Прячется там у тебя за спиной?
Бессчетные твари на крыльях ползут
Туда и сюда, но я знаю всех тут.
Ее я не знаю. Эй, стой, вампир, стой!
Не нравишься ты мне и род целый твой.
Ну, говори, что за вести несешь
Для Короля, ты, крылатая вошь!
Разницы мало, я знаю ответ,
Войдешь ты в Ангбанда врата или нет,
Тебя ли прихлопну среди темноты
Иль крылья сломаю, чтоб ползала ты.
Огромный, он ближе навстречу шагнул,
Берена взгляд тут огнем полыхнул;
И волосы дыбом его поднялись.
Ведь запахи дивным потоком лились,
То ароматы бессмертных цветов
Из вечновесенних далеких садов,
Где ливнем прекрасным омыта страна
Валинора. И, где проходила она,
Где Тинувиэль эти струи текли,
Они из-под дьявольской шкуры плыли,
Не могли их внезапную нежность сокрыть
Заклятья, и тьма не могла заслонить,
И, если бы он их учуял потом,
То распознал бы. Знал Берен о том,
И вот он у адской самой цитадели
К битве готов. Друг на друга глядели,
С угрозой и гневом глядели одним
Ложный Драуглуин, Кархарот перед ним,
Когда, посмотрите! Там чудо свершилось:
Сила глубинная вдруг пробудилась,
С Запада дальнего дивная сила,
Тинувиэль она вдруг охватила
Внутренним пламенем. Шкуру вампира
Скинула в сторону, ласточкой мира,
Ночь разрезая, взлетела в рассвет,
И зазвенел, как пронзающий свет,
Голос ее, словно звуки трубы,
Звенящие тонко за гранью судьбы
Утром холодным. Накидку свою
Вскинула, словно бы дыма струю,
То словно плывущая тенью волна,
То всепоглощающий ветер, она
Ею взмахнула, шагнувши вперед,
И вот перед волка глазами плывет
Тень и неясная сонная мгла,
Звездным мерцаньем она потекла.
- О несчастный, замученный раб, засыпай!
Горькую жизнь ты свою забывай,
Вниз ты пади от беды и страстей,
Уйде же от голода, горя, цепей,
Падай в глубокую ныне ты тьму,
В сна бесконечную пропасть саму!
На один краткий час оборвется твой путь,
Жребий ужасный ты жизни забудь!
Глаза помутнели, он с шумом упал,
С грохотом, словно могучий обвал,
И на камнях распростерся во мгле.
Как мертвый, недвижно лежал на земле,
Был он повергнут, как молний стрела
Дуб необъятный повергнуть могла.
XIV.
В огромную, эхом гудящую тьму,
Словно в могильную пропасть саму,
Словно в ужасный слепой лабиринт,
Где вечная смерть, притаившись, глядит,
Вниз по ужасным туннелям, что шли,
В темной угрозе смыкаясь вдали;
Вниз, к распростершимся горным корням,
Где пытка и мука скользят по камням,
Где нечисть кишит, где пылают огни,
Они в глубину опускались одни.
Обернулись на арки они полусвет,
Вдали она меркнет, и вот ее нет;
Грохот из кузниц теперь нарастал,
И ветер пылающий с ревом взлетал,
И паром зловонным все щели дышали.
Как тролли, фигуры резные стояли,
Они из породы оттесаны горной,
Словно насмешка над смертною формой;
Огромны они, словно стражи гробниц,
У всех поворотов угроза их лиц
В факелов свете неровном видна.
Здесь молотов грохот с вершины до дна,
Здесь словно бы камень о камень гранят;
Здесь издали снизу бессильно кричат
Средь вечного звона железных цепей
Пленники в муке бескрайней своей.
Хриплый и громкий послышался смех
Тех, кто себя ненавидит и всех;
И хриплое пение тут зазвучало,
Что души, как будто мечами, пронзало.
Отблеск алеет в раскрытых дверях
Огня, отраженного в медных полах,
А арки наверх, громоздясь, поднимались
Во мрак неизведанный, своды вздымались,
Окутаны дымом клубящимся, паром,
Пронзают их молнии ярким ударом.
В Моргота мрачный чертог, где держал
Пир он и жизни людей выпивал
Как кровь, тут они, спотыкаясь, вошли;
Дым затуманил их взор у земли.
Колонны ужасной опорой вставали,
Земные покровы они подпирали,
Искусною были покрыты резьбой,
Словно кошмары ночною порой;
Они поднимались стволами дерев,
В отчаянье корни свои уперев,
Тень от них - смерть, и проклятье - плоды,
Их ветви, как змеи, сплелись от беды.
Под ними, с мечами построившись в ряд,