Изабелла выскользнула в гостиную, где стояли клавикорды, которые ей с большим трудом удалось выпросить у Лодовико. Этот инструмент изготовил для Беатриче Лоренцо из Павии — по всеобщему признанию, лучший мастер в Европе. Изабелла много раз писала Лоренцо, прося изготовить для нее копию клавикордов Беатриче, но мастер был слишком загружен работой для сиятельных клиентов вроде венецианского дожа. После смерти сестры Изабелла написала Лодовико, прося прислать инструмент, который будет напоминать ей о Беатриче всякий раз, когда она сядет за клавиши. Изабелла уже научилась играть на всех струнных инструментах, и теперь ей не терпелось освоить этот. При нажатии на прекрасные клавиши из слоновой кости и черного дерева клавикорды издавали такие волнующие, таинственные звуки. На крышке инструмента Лоренцо изобразил сцену, в которой Одиссей просит царя Алкиноя и царицу Арету отпустить его на Итаку. Изабелле так хотелось, чтобы эта картина украшала одну из стен в ее кабинете. Если бы только Мантенья, из-за старческого слабоумия становящийся все более сварливым, согласился написать ее!
Изабелла не нашла нот для клавикордов, поэтому сама переложила на музыку любимые сонеты и поэмы. Шаги Франческо приближались. Ударив по клавишам, Изабелла запела элегию, которую как раз сочиняла, радуясь, что слова их любимого с Беатриче Петрарки так хорошо ложатся на музыку.
Питаю сердце вздохами, и радо Оно слезам, катящимся рекою. И в этом облегчение такое, Как будто ничего ему не надо.[10]Изабелла всю жизнь училась пению и потому могла заставить свой голос звучать радостно, печально или выразить приглушенный, но оттого не менее сильный гнев.
Звук растревоженных струн еще не стих, руки Изабеллы еще покоились на клавишах, когда она подняла глаза на мужа и промолвила:
— Ваша светлость.
И больше ни слова. Она не станет прерывать неловкое молчание или по примеру своей матери и других женщин встречать неверного супруга неискренним радушием. Она притворится, что нисколько не унижена, что его измена совсем не ранила ее. Пусть корчится в муках, негодяй.
— Что я вижу, Изабелла? Вы купили инструмент Беатриче? Должно быть, он стоит целое состояние!
Изабелла давно поняла, что эти глаза навыкате с годами станут похожими на лягушечьи. И вот ее предсказание сбывалось. Франческо стоял в дверях, а глаза его напоминали Изабелле ядра, готовые выстрелить прямо в нее. Франческо обвел рукой кабинет.
— Как вы думаете, кого я обнаружил в ваших покоях? Он вырезает громадную камею с вашим профилем, словно какой-нибудь римской императрицы!
— Ах да, наконец-то после долгих уговоров Кристофоро Романо согласился поступить ко мне на службу. После смерти герцогини он не захотел оставаться в Милане. Слишком многие говорят, что ее сердце разбилось, не вынеся публичного унижения. А вы верите этим слухам?
Франческо проигнорировал как сам вопрос, так и скрытый намек, в нем заключенный.
— Кристофоро сказал мне, что собирается изваять ваш бюст — такой же, как сделал для Беатриче. Откуда мы возьмем деньги, чтобы заплатить за все эти излишества? Вам известно, сколько сейчас стоит хороший кусок мрамора?
— Лодовико обещал нам целое состояние. Неужели женщина, которая помогла вам заключить эту выгодную сделку, не заслуживает скромного подарка?
— Я вижу тебя насквозь, Изабелла. Даже после смерти сестры ты пытаешься зацепиться за этих Сфорца. Сколько раз я должен напоминать, что у нас еще нет денег Лодовико?
— Нет, есть. Большая часть денег уже поступила в казну.
— И ты уже распорядилась ими? Не успели деньги появиться, как ты потратила их на твои забавы? Я давно уже замечаю, что ты слишком вольно распоряжаешься нашими деньгами, Изабелла.
— Я и впредь намерена тратить восемь — десять процентов наших доходов на вещи, которые мне необходимы.
Изабелла никогда не отступала от этого правила. Не собирается и теперь, особенно после того, что сделал Франческо.
— И что вам так необходимо на этот раз? Инструмент вашей сестры? Ее личные вещи? Уж не собираетесь ли вы коллекционировать кости Беатриче?
Нет, Изабелла не попадется на эту удочку. Это она должна нападать, а Франческо защищаться. Изабелла парировала:
— И мне, и Беатриче будет спокойнее, если инструмент окажется в моих руках, а не в руках любовницы Лодовико. Желания женщины заслуживают уважения, даже если она мертва.