Фрейя, умница-сестра (повторяю), постепенно вводила его молодую жену в курс дел Стаи. Хильд впитывала новую информацию, как губка, и воспринимала ее лучше, чем можно было ожидать. Во всяком случае, появилась надежда, что хоть она и внесла Орвара в свой личный список мудаков, но пока только карандашом.
В доме Хильд не было, ни в их спальне, ни на кухне, где женщины уже стряпали ужин, ни в общих комнатах первого этажа. Она нашлась на заднем дворе, оборудованном под тренировочную площадку, где большую часть дня занимались дети.
Свой первый меч маленький эйги получал еще в пеленках. Игрушку подвешивали на ленте над колыбелью, чтобы ребенок привыкал к виду оружия и тянулся к нему ручками. С тем же деревянным мечом, сделанным отцом или дедом, трехлетний оборотень выходил на свой первый урок фехтования.
Сейчас двор был полон шестилеток, тренирующихся под присмотром старших учеников. С одним таким, шестнадцатилетним красавцем с пушком на румяных щеках спорила Хильд возле набитого соломой манекена.
— Не дело для женщины махать мечом, фру Хорфагер. Совсем не дело.
— Это почему же? — Хильд явно злилась, но скрывала обиду довольно успешно.
— Да силы у женщин нет никакой. Слабые вы.
— Мы сильнее, чем тебе кажется, малыш…
«Малыш», который был всего на полголовы ниже самого Орвара, лишь презрительно фыркнул:
— Это вы только говорите так, а на самом деле и десяти раз не отожметесь.
— А ты до десяти и не досчитаешь! — Парировала Хильд и тут же стянула с себя куртку, затем свитер и, оставшись в одной майке, бросила одежду мальчишке в руки и приказала: — Считай.
А затем упала на землю и стала отжиматься. Малышня, конечно, столпилась вокруг и принялась считать:
— Пятнадцать… двадцать… двадцать пять…
Тонкий трикотаж облегал ее тело, как вторая кожа. Орвар чуть не выругался: такие узкие майки следовало законодательно запретить везде, кроме стрип-клубов и его постели.
— Достаточно, — сказал Орвар. Он взял из рук парня куртку и приказал жене: — Вставай.
Хильд отряхнула руки и позволила ему накинуть куртку себе на плечи.
— Я еще даже не начала толком.
Судя по ее недовольному тону, он вмешался не вовремя.
— Достаточно, — повторил. — А ты, Сигурд, свободен.
Парень растворился в воздухе. И детишек прихватил, молодец.
— Пойдем в дом.
— Вообще-то, я собиралась еще потренироваться.
Орвар вздохнул. Он собирался отдать свой подарок в более интимной обстановке, но уже было ясно, что сегодня ему ничего не обломится. И завтра, скорее всего, тоже. И послезавтра…
Он достал из внутреннего кармана куртки плоскую коробку.
— Это то, что я думаю? — Хильд смотрела с любопытством, но принимать подарок не спешила.
Пришлось поднять крышку самому. Ожерелье было нарочито грубоватым, стилизованным под найденные при раскопках древних курганов шейные гривны. И отлично подходило к родовому кольцу.
— Повернись.
Она послушалась. Орвар застегнул замочек над выступающим позвонком и, не удержавшись, легко погладил теплую кожу пальцем. Ужасно хотелось провести по ней кончиком носа, а затем припасть губами к ямке между ключиц. Хильд отодвинулась и положила руку на грудь, словно прикрываясь:
— Спасибо, но не нужно было. Зачем?
— Мужчинам нравится, когда их женщины носят их подарки.
А вот такому ответу она поверила. И прищурилась:
— Пытаешься заклеймить меня?
— Нет. Просто хочу сделать тебя счастливой.
— Тогда подари мне пистолет.
— Серьезно? — Удивился Орвар. — Зачем тебе пистолет? Ты же женщина.
Еще один шовинист на мою голову, вздохнула Хильд. Ну, раз так, зайдем с другой стороны.
— Хорошо, раз я женщина, — согласилась она, — то пусть будет пистолет со стразиками. Но обязательно Глок 17 и чтобы на 30 патронов. Ясно?
— Ясно, — обреченно согласился он. И с надеждой: — Может быть, что-то еще?
— Пожалуй, — милостиво согласилась жена. — Я хочу научиться ножевому бою.
Затем она повернулась и улыбнулась ему. Это была та самая улыбка, от которой у него всегда перехватывало дыхание.
Когда вечером Орвар наконец добрался до спальни, Хильд уже в теплой пижаме и носках сидела с ноутбуком в кровати. Длинные рукава, ворот под горло, ни одного лишнего клочка кожи — ясно, что ничего сексуального ему показывать не собирались. Вздохнул и начал раздеваться: свитер, майка, носки, джинсы. Скинул трусы и неожиданно бросил взгляд через плечо: