Вот и факел, тот самый факел, который будоражил весь остров. Теперь огонь загнали в трубу, а трубу держит в руке огромный человек в сапогах и штормовке и смотрит себе под ноги, словно удивляется тому, что обнаружил в стылой и когда-то неуютной земле. Станеев подошел к постаменту, с волнением прочел теперь всей стране знакомые имена: Енохин, Мухин, Федор и Олег Пронины, Истома... Ага, и ему нашлось место! Кто-то вспомнил о старике и по праву вписал его фамилию на обелиске.
Над головой уже затрещали вертолеты, неся под брюхом и в чревах своих ящики, тракторы и пакеты труб. С островной площадки поднялся белокрылый ЯК-40, затем нарядный, в пассажирском исполнении, вертолет МИ-8. По-видимому, прибыл кто-то из большого начальства. Или гости из-за рубежа. Они часто сюда наведывались: японцы, американцы, канадцы, французы, немцы... Весь мир следил за маленьким, но многообещающим городком. Деловые люди налаживали с ним контакты.
Станеев посидел возле обелиска, обошел его и направился к той кучке деревьев, которые остались от Истоминого леса. Деревья выдвинулись навстречу, точно пехотный взвод в штыковой атаке, спрятав позади себя металлическую оградку.
«Где же она? Могила-то где?» – Станеев исходил рощицу вдоль и поперек, ощупал все кочечки, все возвышения, отыскивая последнее Истомино пристанище. Могилу или снесли, или ее сравняло ничто не щадящее время. Оградку убрали. Она стояла примерно здесь... или вот здесь? Да не все ли равно? Главное, что ее теперь нет. И скоро исчезнут эти деревья. Вон из-за острова другой лес наступает – на черных стволах по одному желтому листочку.
День начинался жаркий. После дождя, пролившегося ночью, земля парила. Пахло дымом, торфом, болотом. По реке плыли радужные круги, оставшиеся после самоходки. Берега, забитые причалами буровых управлений, строительных трестов, ОРСов, баз комплектации, хаотически разбросанными контейнерами, фермами, трубами, штабелями леса, шпал, разным оборудованием, швеллерами и рельсами, напоминали гигантский склад, на котором не было толкового хозяина и каждый сваливал груз, куда хотел. Станеев с трудом пробрался между двумя упакованными станками, видимо привезенными для чьих-то механических мастерских, перескочил через измятую высоковольтную мачту и вышел на главную улицу. Спросив, как проехать в третий микрорайон, остановил попутный УАЗик.
– Привет, земеля! – за рулем сидел шофер Ганина. Насмешливо щуря сонные маленькие глазки, он потирал ребро ладони, которой когда-то рубанул по шее Станеева. – Больше не буянишь?
– Смотри за дорогой! – сухо отозвался Станеев. Сзади их обгоняла «Татра», прижимая к обочине. Впереди был мост, а перед самым носом катился красный «Икарус». Ни обогнать, ни затормозить, а «Татра» нацелилась кузовом точно в борт. В кабине, картинно выставив локоть, покуривал молоденький водитель. Станеев видел кучерявый его висок и чумазую щеку.
– Эй, лапоть! – закричал Толя, изменившись в лице. – У тебя где глаза?
Шофер не слышал или делал вид, что не слышит, и оттеснял УАЗик к обрыву. На мост не въехать – слишком мал проход, оставленный «Татрой», а вправо – бетонные столбики.
– Ну все, амба! – Толя машинально перекрестился и выпустил руль. – Прыгай!