– Ты мог бы поздравить его, – надув губы, сказала Елена. – Он все-таки мой оппонент.
– Тем лучше, – равнодушно пожал плечами Водилов и снова занялся сыном. Он читал диссертацию жены и удивлялся, что этот студенческий лепет кто-то принимает всерьез: прогнозирование запасов не для дилетантов. Корчемкин разбил ее в пух и прах, он-то был тут в своей стихии. Елена во время защиты расплакалась и заявила, что в институте больше ни минуты не останется.
– Это ваше право, – ответили ей. Потом объявилось это стоклятое наследство, и семейная жизнь пошла кувырком.
– Старик, ты в курсе? – встретив Водилова после Елениного провала, спросил Корчемкин. – Твоя жена сочинила диссертацию.
Это прозвучало примерно так: «Старик, ты в курсе, что твоя жена – дура?» Дурой Елена, конечно же, не была. Но, уйдя из своего скучного журнала, она явно поторопилась. Уж лучше писать журнальные статьи, которые хоть и не решают проблем, но иногда к их решению подталкивают, чем шлепать бездарные диссерташки.
– Так ты знаешь? – допытывался Корчемкин, вероятно заготовив какую-нибудь каверзную шутку.
– Соседи говорили,– буркнул Водилов, – но я не такой дурак, чтобы в это поверить.
– И правильно, не верь, – одобрил Корчемкин. Шутка осталась без применения. – Твоя жена ничего не писала. Или – все равно что ничего.
А дома была истерика. Илья сам собирал и уводил в садик сына, сам же брал его оттуда, кормил, мыл, выгуливал и укладывал спать. А через неделю забастовал и уехал в месячную командировку.
– Давай дух переведем! – прислонившись спиною к старой лиственнице, взмолился Водилов.
– Еще немного... метров четыреста,– почему-то шепотом сказал Станеев и поманил его за собой.
Миновав широкую полосу лиственничного леса, они оказались на брусничной поляне. Водилов упал на живот и снова начал рвать ягоды, урча от наслаждения и размазывая ягоды по лицу.
– Не жадничай, – не выдержал наконец Станеев и позвал его с собой. В ответ Водилов лишь зарычал, изображая не то волка, не то росомаху. – Тут этого добра много.
– Погоди, душа требует.
Пришлось смириться и ждать, пока он насытится. Станеев выбрал сухую кочку, сел на нее и стал осматриваться. За поляной начинался осинник, сквозь который просматривалась река. Дальний берег ее, заросший рогозом и пушицей, незаметно переходил в болото, а дальше опять шел осинник, неподалеку от которого темнели не то шалаши, не то гигантские муравьиные кучи.
У самого обрыва был сложен навес, два пня в нем приспособлены под сиденья, третий, выбранный до самого основания, служил столиком.
– Жилище Берендея! – плюхнувшись на одно из сидений, сказал Водилов.
– Тише! – шикнул на него Станеев и указал пальцем на остров.
Тишину неожиданно вспугнули фанфары. Потом зазвучали колокола, и все вокруг потонуло в этих густых и многочисленных звуках. Илья не сразу сообразил, что слушает журавлиный оркестр. Журавлей на острове собралось множество. Вот два или три из них взлетели, один побежал, а скоро все птицы засуетились, забегали, то взлетая, то подпрыгивая. Некоторые дрались, но как-то странно. Нападал темный, крупный журавль, а дымчато-светлый, поменьше его ростом, не сопротивляясь, принимал удары или убегал. Бежал, раскрыв клюв, неуклюже подпрыгивая; взмахнув крыльями, журавль взлетал, давал небольшой кружок над островом, но стоило сесть ему ненадолго, как темный журавль опять наскакивал на него, клевал и гнал прочь.
«Верно, другой породы, – решил Водилов. – Борьба рас».
– Там же смертоубийство! – сказал он, когда молодому дымчатому журавлю досталось от темного особенно. – Надо за слабого заступиться.
– Ни к чему, – прошептал Станеев, неотрывно следя за птицами. Глаза его разгорелись, лицо разрумянилось. В бороде завяз золотой осиновый листик.
– Как это ни к чему? Бьют слабых!
– Не бьют, а учат. Это журавлиный университет. Молодых к перелету готовят.
– А, – усмехнулся Водилов. Ему стало смешно. Не будь Станеева рядом, он вскочил бы сейчас и побежал прогонять обидчиков, которые попросту были наставниками. – Меня вот тоже к перелету готовят, – сказал он и тихо, зло всхохотнул. – Язык, говорят, учи.
– Языку научиться долго ли? Но американцем надо родиться.
– Думаешь, у меня нет задатков? Я деловой человек.
– Безусловно.
– Так что ж ты, паразит, не убеждаешь меня остаться? Я уехать могу! – закричал Илья, подпрыгивая на своей не очень удобной табуретке.
– Никуда ты не уедешь, – спокойно отрезал Станеев. – Не валяй дурака.