– Не опаздывай, ровно в одиннадцать.
– Ладно. До одиннадцати еще далеко.
– Нервы гуляют? – хлопнул его по плечу прыщавый. – Возьмем лавочку – будет чем успокоить.
«У! – похолодела от ужаса Юлька. – Они решили взломать ларек!» Как можно, думалось ей, красть, когда совсем не трудно заработать на одежду, на пропитание. И даже на развлечения можно сэкономить от самой скромной зарплаты. Только ленивый, ограниченный, ничтожный человечишка станет отнимать трудовую копейку у ближнего. А посягнуть на государственное имущество – это уж верх падения. Таких людей не стоит жалеть, надо сажать их в тюрьму на самые долгие сроки, посылать на самую трудную, самую изнурительную работу, держать впроголодь, чтоб они поняли все и прочувствовали, что стали нормальными гражданами социалистического общества. Ворье – это темный, тупой сброд, но Андрюша... Он связался с ними случайно, скорее всего по неопытности. Не может же человек стать жуликом по убеждениям.
Хотя однажды Юлька присутствовала на суде. Судили заведующего продуктовой базой. Юлька и представить себе не могла, что один человек может столько украсть. И человек-то какой милый! Каждый раз, встречаясь с Юлькой, он вежливо раскланивался; бывая на почте, угощал дорогими конфетами, приглашал к своей дочери, Элле, в гости. Элла училась в консерватории, и, проходя мимо их дома, Юлька слышала, как она бренчит на фортепьяно. В доме, разумеется, хрусталь, ковры, дорогая мебель. И стол ломится от всевозможных яств. Был соблазн пойти, поглядеть и, может, хоть раз в жизни вкусно наесться. Другие девчонки, не столь щепетильные, бывали у Вагиных, с завистью рассказывали, как роскошно живут эти люди. Они, наверно, думала Юлька, зарабатывают сказочные деньги. Справедливо ли это? Почему одни, Юлька тоже в их числе, получают гроши и едва сводят концы с концами, другие купаются в роскоши, жиреют... Вон бабушка жизнь прожила, а не может вытеребить для себя маленькую пенсию...
Разве это справедливо?
Слушая долгий перечень «дел», которые были раскрыты следствием, Юлька задыхалась. «Господи! – думала она. – Да вот же кто настоящий преступник!» Человек за барьером, которого и здесь закон охранял от народного гнева, Вагин, спокойно, обстоятельно отвечал на вопросы судьи, переглядывался со своим адвокатом. В зале роптали, порывались избить подсудимого, когда узнали, что жулики имитировали у себя на базе несколько пожаров, кражу со взломом, что мед разбавляли патокой, в молоко, предназначенное для детского сада, наливали известку...
«Негодяй! Негодяй!» – донельзя возмущенная, выкрикнула Юлька и выбежала из зала. Этот подонок был вор по убеждению. И с ним заодно действовала целая шайка таких же корыстных проходимцев, очень вежливых с виду, очень милых и потому особенно опасных. Если в государстве сотня таких Вагиных, а их наверняка не сотня и даже не тысяча, – значит, несколько больших заводов и все рабочие этих заводов тратят себя впустую... на Вагиных. С каким трудом, в неистовой спешке, быть может, в самые трудные для страны времена люди, не щадя себя, возводили эти заводы, мерзли, мокли, голодали. И вот – созданные ими замечательные станки, машины работают на ворье. Отчего же государство терпит это ворье, отчего немедленно не расправится с ним?
Нет, нет, вспомнив это, подумала Юлька, карманники просто невинные шалуны. У них есть свой кодекс чести, свои законы. Они не покушаются на мораль, на нравственность, не растлевают людей, не рядятся в чужие одежды... Но и они опасны хотя бы потому, что живут за чужой счет, не хотят и не умеют трудиться. Андрей трижды несчастен, потому что связался с такими людьми. Нужно помочь ему... Но как, как?
– Андрюша! – тихонько позвала Юлька. Ганин вздрогнул от неожиданности. Как у него изношены нервы! Всего боится. – Не водись с ним, Андрюша!
– Чего тебе? – Ганин, прыгнув в сторону, изготовился бежать. Бегать он умел и бегал часто, но теперь, разобравшись, что опасности нет, расслабился, напустил на себя развязность и закурил.
– Не ходи с ним, Андрюша! – взволнованно зашептала Юлька. – Тебе будет плохо. Нам всем будет плохо.
– Че путаешься тут, шалава?
– Не ходи, Андрюша! Не ходи, миленький! Я очень тебя прошу.
– Катись! Вынюхиваешь... есть выгода?
– Не вынюхиваю – случайно услышала. Андрюша, я добра тебе желаю. Веришь? Ну как мне тебе доказать? Ну хочешь, поцелую тебя? – С присущей ей решительностью Юлька обняла Ганина, поцеловала.
– Извините, – забормотал, увидав их, Олег. – Я, кажется, не вовремя?
Уронив очки, ринулся по целине через сугробы, точно за ним кто-то гнался. Оттолкнув Ганина, Юлька подобрала очки, отчаянно позвала: