— Надеюсь, мы не пропустили то представление храбрости и грации, которым обещает стать это маленькое событие. Боже, Реджи, а вот и ты. С шестью друзьями.
Она одарила Астора ослепительной белозубой улыбкой и пересчитала их, указывая рукой, казалось бы, не осознанно.
— Один, два, три, четыре, пять, шесть.
Гвендолин, заметила Бриджит, использовала для счета руку, затянутую в наруч. Медная решетка блестела при свете дня.
— Мне казалось, что для дуэли достаточно двоих, — сказал Бенедикт, в его тоне сквозило преувеличенное недоумение.
— Действительно, — ответила Гвендолин. — Реджи, похоже, запутался.
— Я могу помочь, — сказал Бенедикт. И затем манера его изменилась, показная драма исчезла. Он просто уставился на них, без какого-либо выражения на лице.
— Пойдемте, ребята. Давайте, вы пятеро и я с вами, оставим Реджи и его секунданта заниматься делом. Я куплю каждому из вас выпить, и вы решите, какую драку вы бы хотели посмотреть.
— Какую драку? — спросила Гвен. — Что ты имеешь в виду?
— У них есть выбор — сказал Бенедикт. — Смотреть как Реджи дерется с Бриджит. Или я. Дерусь с ними. Одна из схваток займет гораздо меньше времени, чем другая.
— Сореллин, — прорычал Истербрук, голос его полон легкого неодобрения. — Я не потерплю здесь потасовок.
— Сэр, — сказал Бенедикт, склонив голову. — Это будет даже не потасовка, сэр.
Истербрук, казалось, мгновение обдумывал это, и затем кивнул.
— В таком случае ладно.
Бриджит подумала, с некоторым удовлетворением, что группа прихлебателей Реджи выглядела встревоженной. Они пытались держаться гордо, но то, как они подсознательно отступили на несколько дюймов от Бенедикта, говорило о многом.
— Ты не можешь угрожать мне, Сореллин, — рявкнул Реджи.
Бенедикт несколько раз моргнул.
— Реджи, старина, я не вмешаюсь в твои сегодняшние дела ни за что на свете. Ты прекрасно знаешь, как я к тебе отношусь. Я никогда и волоска на твоей голове не трону.
— А я трону, — радостно вставила Гвен. — У меня есть этот чудесный новый наруч, и я никогда еще ни на ком его не использовала.
Истербрук откашлялся.
— Ой, да ладно, я ее на вас не использовала, только рядом с вами, — сказала она ему. — Но, Реджи, позволь мне объяснить. Ты настаивал на этой дуэли, и ты ее получишь. Ты и твой секундант, а твои друзья могут смотреть вместе со всеми. Не будет никаких отвлечений, никаких замешательств, никаких таинственных предметов, брошенных из толпы. Только ты на платформе.
Она улыбнулась еще шире.
— Тебе все ясно?
— Мисс Ланкастер, — сказал Истербрук серьезным тоном. — Я совершенно уверен, что молодой человек не собирается сегодня обесчестить Дом Асторов подобными действиями.
— Разве что, — добавила Бриджит, — он… возможно, боится меня.
Гвен взглянула на Бриджит сияющими глазами.
— Разве что это.
— Хватит, — прорычал Реджи. — Мастер оружейник, начинайте.
Он повернулся к своим друзьям и сказал:
— Идите смотреть вместе с Ланкастерами. Удостоверьтесь, что они не вмешаются.
Гвен повернулась к Бриджит, решительно ей кивнула и сказала:
— Если тебя не затруднит, заставь его кричать. Тут столько замечательных зрителей для этого.
Бриджит тихо засмеялась и внезапно почувствовала, как тошнота уходит.
— Просто дыши, — посоветовал ей Бенедикт. — Расслабься. Пусть он ошибется первым. Поверь мне: в этом плане на Реджи можно положиться.
Он легонько сжал пальцами её плечо и улыбнулся.
Затем её друзья развернулись к кучке забияк Реджи, и они пошли вместе с Гвендолин и Бенедиктом, обе группы вежливо улыбались друг другу и шли так, будто ожидали, что стоить им на секунду ослабить внимание, как другие набросятся на них.
Истербрук на мгновение посмотрел на толпу и покачал головой. Он пробормотал про себя что-то насчёт Высших Домов и их театра, а затем повернулся к Бриджит.
— Мисс Тагвинн, — сказал он. — Как вызванная сторона, вы можете решить, кто из вас первым займёт место на платформе.
— Очень хорошо, — сказала она. — Где встанет Роул?
— На земле рядом с помостом. Только двоим секундантам и мне разрешено находится в десяти футах от него. Это правило.
— Оттуда мне будет не видно, — сказал Роул. — Вы должны немедленно изменить правило.
Истербрук хмыкнул и задумался. Затем он повернулся и поднял один из колоколов побольше, вместе с его тяжёлой металлической рамой. Он, должно быть, весил триста фунтов, если не больше, но довольно худощавый мужчина передвинул его так, будто это был стул в гостиной, поставив его к ближайшему углу платформы.