— Прошу прощения, капитан.
Гримм небрежно отмахнулся.
— Мы уже на месте, мистер Стерн?
— Все еще ожидаем швартовки, — ответил крепкий молодой человек. — Но у вас посетитель с флота, сэр.
Гримм пристально взглянул на молодого человека и резко кивнул.
— Я сейчас выйду.
— Так точно, капитан, — ответил Стерн и снова закрыл дверь.
Посетители с флота? Сейчас? По крайней мере, Гримм смог отмыться в тазу с водой перед сном. Теперь он встал, оделся, как мог, в чистую одежду, и неуклюже приспособил свежую повязку для раненой руки. Несколько раз провел гребнем по спутанным волосам, хмуро посмотрелся в маленькое зеркало и поморщился при виде щетины, которая портила ему все шансы предстать в надлежащем офицеру виде.
Разумеется, он больше не был офицером флота, ведь так?
Гримм покачал головой, пытаясь стряхнуть глубокое истощение, которое все еще ощущал, потерпел неудачу и все-таки покинул каюту.
— Капитан на палубе! — рявкнул Стерн, когда Гримм открыл дверь. Гримм шагнул на палубу и увидел, что все члены экипажа в зоне видимости оставили свои дела, развернулись к нему и сделали идеальный флотский салют. Он удержался от улыбки.
— Мистер Стерн, — проворчал Гримм вполголоса. — Почему экипаж соблюдает формальный протокол, только когда на борту находится служащий флота?
— Потому что нам нравится напоминать упрямым ублюдкам, что на этом корабле командуете вы, капитан. Независимо от того, что о вас думают флотские.
— А, — сказал Гримм. Он слегка повысил голос. — Отставить.
— Команда отсалютовала с практически парадной точностью и вернулась к своим обязанностям. Подвижная маленькая фигура в мундире капитана 1-го ранга Флота перебиралась по абордажному мостику, проложенному между палубой Хищника и катером флота, зависшим рядом с кораблем Гримма. Человек спрыгнул на палубу и покачал головой в изумлении.
— Разрешить подняться на борт, капитан?
— Байард, — сказал Гримм, шагнув вперед и протянув руку.
— Мэд, — сказал Байард, обменявшись рукопожатием.
— Боже Всемогущий, дружище, я знал, что «Хищник» был поврежден, но… Вы снова разговаривали с незнакомцами?
— Капитан Кастильо с «Итаски», если вкратце, — ответил Гримм. — Я успел уйти, пока разговор не зашел слишком далеко. Что ты здесь делаешь, Алекс?
— Мы узнали, что ты снова получил ранения, играя в героя во время атаки, и Эбигейл настояла, чтобы я посмотрел на тебя.
Гримм указал на руку.
— Боюсь, слухи преувеличены. У меня уже было это, когда все началось.
— Я помню, — кивнул Байард. — Итак. Ты отразил нападение морских пехотинцев Авроры… одной рукой.
— В основном это сделала моя команда.
Байард шутливо изумился.
— Ну конечно. А ты стоял и критиковал всех вокруг, полагаю.
— Ты меня насквозь видишь.
— Потом новых травм не появилось — от недовольного матроса, например? — сверкнул зубами, улыбаясь Байард.
— Несколько царапин и синяков. Я в порядке.
— Это сильно успокоит Эбигейл, — сказал Байард. — Теперь поговорим о том бренди.
— Каком бренди?
— Отличный бренди, который ты собираешься налить мне в своей каюте, естественно, — весело сказал Байард, — но его глаза оставались серьезными.
— Понимаю, — кивнул Гримм. — Полагаю, если он поможет быстрее избавится от тебя, это достойная инвестиция. Прошу сюда, капитан.
Байард усмехнулся.
— Подумать только, они еще называют торговых капитанов нецивилизованными.
Оказавшись внутри каюты, Гримм закрыл за собой дверь и повернулся к своему старому другу.
— Хорошо. В чем дело?
Байярд сложил пальцы, будто бы держа рюмку, и нахмурился, уставившись на них в замешательстве.
— Странно. Я не вижу алкоголя.
Гримм фыркнул. Затем подошел к шкафу и вернулся с парой рюмок с бренди. Он протянул одну Байарду. Байард взял ее, поднял и сказал, то же что и всегда, когда они пили вместе:
— За отсутствующих друзей.
— За отсутствующих друзей, — эхом отозвался Гримм и оба выпили.
— Официально, — сказал Байард после. — Совет Шпиля объявил войну Шпилю Аврора.
Гримм нахмурился.
— Неизбежно, полагаю.
— Неизбежно и скверно, — сказал Байард. — Мы уже созываем корабли как первой так и второй эскадры. Умные головы из Адмиралтейства решили оставаться в оборонительной позиции, пока мы не сосредоточим весь наш флот в одном месте.
Гримм поднял брови. Душой воздушной войны была стремительность внезапная и подавляющая. Командир, который сдал инициативу врагу, был командиром, которого вполне можно было бы уничтожить неожиданным ударом прежде чем он успеет отдать приказ вступить в бой, причем выбор времени и места удара оставался за противником.