Пока Ами рассказывала, официантка принесла им ужин, спагетти с куриной котлетой, приправленная соусом и украшенная целой росписью душистой зелени. Было вкусно. Хотя видеть, как губы Амелии мягким теплым голосом рассказывают историю, было еще приятнее. Когда она закончила, взор на пару мгновений переключился на Августина, и около минуты она непрерывно наблюдала за парнем. От этого Августу сначала стало не по себе, но затем тело окутало странное чувство, словно кто-то накинул на него теплое и ватное одеяло.
Музыка продолжала громыхать. Спокойные мелодии, которые еще можно было выдержать, сменялись невыносимо громкими песнями, больше похожие на крики психопатов. Казалось, что перепонки могут порваться от такого рева. Периодически Августину становилось плохо, в глазах темнело, но он не подавал виду.
После символического знакомства, пошла стандартная глупая болтовня. Август в ней не участвовал, лишь кивал головой и делал вид, что слушает. О себе он рассказал немного. Лишь сказал про отца и где они живут. Не более, а больше никто и не просил. Зато Трэвиса девушки закидали вопросами. В основном они спрашивали о быте людей. Как те живут и что делают. Могли бы прочитать в интернете, если им так хочется знать такие глупости. Несколько раз посмеялись над уровнем жизни людей.
Когда весь ужин был съеден, Ами предложила всем потанцевать. Как раз наступило время медленного танца. Сирена быстро схватила Трэвиса и поволокла с собой на танцпол. Амелия более спокойно с учтивостью и уважением обратилась к Августину:
- Составишь мне компанию, Августин? – Все тело Августа жутко ныло, голова гудела, казалось, что мозги сейчас расплавятся и вытекут через нос и уши. Каждая клеточка организма буквально заставляла отказаться от танца, но вслух он произнес совсем другие слова.
- С удовольствием! – его язык просто не посмел сказать «нет».
Робко Август обнял девушку за талию. Амелия взяла руку парня и опустила ниже, почти к ягодицам, а затем их глаза соединились между собой. Какое-то время они непрерывно, наблюдали друг на друга в неловком молчании. Августин почувствовал легкость. Показалось, что вся боль ушла. Он чувствовал лишь радость и удовольствие. Ему хотелось так вечно смотреть на ее бархатные алые губы, широкие пронизывающие насквозь глаза, на покрасневшие нежные щеки, на гордый и аккуратный нос и на светлую легкую полуулыбку. При свете луны ее платье сливалось с кормой теплохода, что создавало особую утонченную атмосферу, атмосферу самозабвения. Затем она улыбнулась пролетавшей мимо чайке, белые зубы так ярко сверкнули, что словно лишили дара речи своим великолепием. Августа обуяло дикое желание, стать той самой чайкой, которая побудила Амелию улыбнуться. Он хотел лишь одного, быть причиной этой невероятно привлекательной и будоражащей кровь улыбки.
- Они шумные, не так ли? – умиротворенное молчание нарушила Амелия.
- Да есть такое, – Август почувствовал как рука девушки начала сильнее сжимать его руку.
- Тебе это не нравится?
- Немного.
- Понимаю, я тоже не сторонница всего этого пафоса.
- У тебя красивый голос. И такая яркая четкая речь. Ты молодец. У тебя стоит поучиться рассказывать истории.
- Только голос? – «На что она намекает?»
- Нет, не только. У тебя все красивое.
- Спасибо. Мне приятно. Ты тоже солидно выглядишь. Мне это нравится.
- Мне нравится твоя скромность. У тебя чудесный вкус в одежде. Ты замечательно смотришься, – голос Августа задрожал, громкость убавилась почти на минимум.
- Спасибо. Мне приятно слышать, что ты считаешь меня красивее моей сестры.
- Конечно. Разве у кого-то есть сомнения. Ты в многократно раз лучше ее.
Дальше снова наступило неловкое молчание. Августин хотел сказать хоть что-нибудь, но слова предательски не лезли в голову. Мелодия закончилась, но ещё пару секунд они продолжали танцевать. Уже через десять минут девушки извинились и покинули парней. А ещё через пять ушел и Августин. Он шел к своей каюте и вдруг поймал себя на мысли, что уже полчаса не думает о своей неминуемой смерти. Принял таблетку и попытался уснуть. Но сон никак не хотел приходить. Внутри все горело. Что это? Новые симптомы его болезни или нечто иное?