- Не думай об этом. Все нормально. Я не поверила, что он пристрелит меня. Я больше боялась за тебя, – Сира поняла, больше всего Аарон переживает из-за того, что подверг ее опасности.
- Ты прелесть, я так тебя люблю. Он за все заплатит. Я уничтожу его не ради народа, не ради власти, не ради своих планов, а ради тебя. Я всем покажу, что бывает с теми, кто угрожает моим любимым. Я преподнесу его голову тебе на нашу свадьбу в качестве подарка.
- Это будет лучший подарок на свете, – они поцеловались страстно, и Сирена уже была готова скинуть с себя одежду и отпраздновать возвращение Аарона бурным соитием.
- Нет. Не сейчас. Еще не время, - Саммерс прервал их объятья и слегка остудил накалившееся сексуальное вожделение. – Сначала работа.
Аарон даже не стал одеваться. Сразу помчался вниз. Схватил ручку с пергаментом и начал что-то активно писать. Он писал около двадцати минут, периодически останавливался и что-то обдумывал. Сира все это время молчала, стараясь ему не мешать.
- Отдашь это, - Аарон протянул письмо девушке, - моей секретарше. Пусть она передаст его Клементину. Сама не читай.
- Хорошо.
- Теперь отправляйся. Я должен еще много всего написать и многим позвонить. А ты пока отнеси письмо.
Было чувство, словно Аарон специально избавился от Сиры. Как будто ему нужно пару минут побыть одному или не одному, а с кем-то другим. С тем, кого Сирене знать не положено. Но это все не важно. Раз Аарон говорит отнести письмо, она с радостью исполнит его просьбу. Путь туда и обратно занял всего около десяти минут. Вернувшись в дом, подозрение Сирены сбылись. Действительно в доме Аарон был уже не один. Рядом с ним находился все тот же странный Генрих. Мальчик пятнадцати лет, которого Аарон уже в второй раз просит прийти в экстремальной ситуации. Спрашивать, кто он такой этот Генрих было бесполезно. Сирена уже давно уяснила, что добиваться от Саммерса правдивого ответа об истинной личности Генриха невозможно. Генри мирно поприветствовал девушку. Сиру удивил стиль одежды мальчика. Совершенно, летний стиль. Только легкая тряпичная футболка и темные штаны. Похоже, этот парень не чувствует холода.
- Думаю, мы все обсудили, мистер Саммерс, пожалуй, я пойду. Всего доброго вам.
- Да спасибо, Генрих. Да поможет вам святой… то есть до свидания.
Как только Генрих покинул дом, Аарон принялся беспорядочно метаться из угла в угол. Он, то брал бумагу с ручкой и что-то записывал, то просто бродил и что-то бормотал невнятное. Затем обратился к Сирене.
- Правильно.
- Что правильно?
- Правильно, что не спрашиваешь кто такой Генрих. Ты хорошо учишься и уже не задаешь лишние вопросы.
- Спасибо, – такие слова прозвучали лучше и приятнее, чем самый романтичный комплимент в мире, звучащий из уст самого одаренного поэта современности.
- Вот как мы поступим сейчас. Ты отправишься в Рим. Вернее мы вместе поедим туда. Ты поговоришь со своей тетей. Расскажешь о том, что произошло на встречи с Димитаром. Ты должна попытаться убедить ее помочь нам. Сделаешь это для меня?
- Конечно. Я все сделаю для тебя. Но ты думаешь, она согласится помочь нам?
- Вряд ли, но мы должны попытаться. Возможно, хоть какую-то помощь она нам окажет. Глория играет в свои игры, и если мы не вписываемся в ее планы она, не задумываясь, откажет тебе. Но с другой стороны, если наша победа в ее интересах, то, возможно, она приложит руку к уничтожению Отважных. В любом случае меня она не будет слушать, но вот свою племянницу, свою кровь, как минимум она захочет выслушать.
- Ясно. Сделаю что смогу. Что дальше?
- А дальше… нет, давай я тебе в Риме об этом скажу, а сейчас, когда все дела улажены мы можем…
Сирена не стал его дослушивать, вместо этого сняла свое платье. Она все поняла уже по интонации. Они оба проголодались по близости друг с другом. В этот раз Аарон возбудился мгновенно, непонадобились даже оральные ласки. Она уселась на него, и в стоячем положении мужчина вошел в ее. Они целовались, кусали и царапали плоть. Их половой акт продолжался недолго, но оказался насыщенным и чуть ли не самым приятным. Уже через пару минут они лежали в постели. Сирена смотрела на Аарона, а Саммерс, в свою очередь, смотрел в потолок. Она думала, как же было приятно видеть его думающим.