Тэссия ахнула, прикосновение Александра обжигало словно провалился под лед и миллионы иголочек холодной воды кольнули кожу.
– Хорошо. Пусть твой старик уходит. Пусть везет свой жалкий корень. Но запомни, глупая… с этого момента ты – моя пленница. И когда я приду за тобой, ты будешь благодарна, что я просто не приказал раздеть тебя здесь, на этом льду, и не наказал за непочтение королю.
Александр еще ниже склонился к лицу девушки и ощутил знакомые нотки запаха – лаванда, весенний ветерок, запах медового разнотравья. Запах… как в замке до пожара. Не может быть. Почти похожий, но другой. Еще мягче, еще волнительнее.
Он резко отпустил ее, пошатнувшись, будто касался чего-то личного.
– Убирайся, старик, и расскажи в Вечнолесье, что случилось с их травницей. Страх – лучший союзник. – бросил он через плечо Роану. – Пока я не передумал.
А затем, уже тише, только для Тэссии:
– А ты… приготовься. Твой брат получит свое лекарство. Но твой долг – куда больше, моя маленькая птичка из Вечнолесья.
И в его глазах вспыхнуло что-то темное, обещающее что-то, от чего сердце Тэссии сжалось, как в ледяном капкане.
Глава 6
Темнота Долины сомкнулась за ними. За несколько дней пути к Дарнхольду Александр не удостоил Тэссию ни словом, но его взгляд – тяжелый и изучающий – преследовал её постоянно.
Теперь она сидела перед ним в седле, его рука стальным обручем сжимала её талию. Каждый шаг коня отдавался болью в изможденным теле, но она держалась прямо, избегая даже случайного прикосновения к нему.
Дарнхольд возник из ночи как кошмар: чёрные башни с кинжальными шпилями, мост над пропастью, скрипящий под копытами. Тэссия сжалась, чувствуя, как каменные стены смыкаются за ней навсегда.
– Нравится твой новый дом, дикарка? – дыхание Александра обожгло шею. – Твои лесные уловки здесь бесполезны.
Во дворе он сбросил ее с коня как мешок. Она едва устояла на подкошенных ногах.
– Приведите её в порядок, – бросил он камергеру. – Но не слишком. Дикость в ней… забавляет.
Комната, в которую ее привели, была слишком роскошной, чтобы быть тюрьмой, и слишком холодной, чтобы быть домом. Шелковые покрывала, серебряный умывальник, окно с решеткой… Позолоченная клетка.
Через мгновение пришла служанка. Женщина избегала глаз Тэссии – будто стыдилась своего участия:
– Надо раздеться и идти в купальню. Там новые вещи для вас.
Когда Тэссия замешкалась, служанка тяжело вздохнула:
– Или позову гвардейцев?
С дрожащими руками Тэсса сбросила одежду – последнюю связь с прежней жизнью. В купальне пар ласкал кожу, но успокоения не принёс.
– Роан доберется. Миррель спасён. А я… вырвусь, – прошептала Тэссия, сжимая кулаки под водой.
Новое платье оказалось предательством: полупрозрачный шёлк обрисовывал каждый изгиб. Она закрыла глаза, ощущая ткань на коже как пощёчину.
Вечером служанка прошептала:
– Король придет. Не разочаруй его.
У окна Тэссия молила солнце не заходить. Напрасно.
Шаги в коридоре. Медленные. Роковые.
Дверь распахнулась без стука. Александр заполнил проём, в руке – серебряный кубок, наполненный вином.
– Белый цвет тебе к лицу, Тэсса, – он сделал глоток вина, глаза блуждали по её телу. – Особенно когда дрожишь.
– Меня так зовут только близкие, – отрезала она, пряча дрожь в кулаках.
Он рассмеялся:
– Гордыня? Мило. Завтра начнём твоё… перевоспитание. А сегодня…
Его пальцы впились в её подбородок. Он вдруг глубже вдохнул запах её волос – лаванду, луговые травы. Слишком знакомо.
– Сними платье, – приказ прозвучал как удар кинжалом.
– Нет.
– Сними. Сама.
Он развернул её к зеркалу. В отражении она видела свою бледность и его тень за спиной – тень хищника.
– Видишь? Выбора нет.
– Я не стану…
– Станешь! – он схватил ее запястья, прижал к стене. Больно. – Ты моя собственность, дикарка. Моя пленница. Моя игрушка.
Но что-то дрогнуло в нём. Её глаза – широкие, зеленые, полные ненависти и отчаяния – напомнили ему другие глаза. Материнские глаза в то последнее утро.
– На колени, – выдохнул он, отпуская.
Тэссия не двинулась.
Он сжал её запястье до хруста костей:
– Не заставляй повторять.
Она опустилась, но подняла взгляд. В зеленых глазах горел не страх – вызов.
– Ненавидишь? – спросил он, запрокидывая ее голову.
– Больше всего на свете.
– Искренне, – он отпустил её, будто обжегся. – Завтра научишься быть моей.
У двери обернулся:
– Запомни: даже если твой народ придёт за тобой – ты увидишь, как они умрут. А теперь… спи. Нам обоим нужны силы.