— Вот именно! Потому что они должны быть старше льдов полюса!
Черевичный не удержался и присвистнул.
— Как же так? — растерялся и я — Ведь льды центра Арктического бассейна движутся против часовой стрелки, циклонически, как вы нас учили, как трактует вся литература. Значит, льды Восточного сектора Арктики, дрейфуя к полюсу, по пути стареют и на полюсе поэтому будут мощнее и старше. Ведь так, Николай Николаевич?
— По циклонической теории именно так. Но я предполагаю, что в Восточном секторе, где–то между полюсом и Аляской, дрейф подчиняется антициклоническому влиянию, и льды движутся по часовой стрелке. Тогда какая–то часть льдов задерживается в центре Арктического бассейна на три — пять лет, а потому их возраст и мощность будет больше обычных льдов. Вот это и нужно проверить. Что, неинтересно? Вам бы все новые земли открывать. Земля Гарриса!
— Да нет! Интересно. И мы это обязательно сделаем. И Земля Гарриса тоже интересно! Проблемы равноценны, — отозвался Черевичный.
— Более того, взаимоопределяющие, — подтвердил профессор. — Ведь на южной границе белого пятна Уилкинс измерил океан — пять тысяч четыреста сорок метров! Вряд ли при таких глубинах возможны выходы суши на поверхность океана!
— Но это же единичное измерение, да еще эхолотом' Могла быть и ошибка?
— Вот и это проверьте. У вас на борту будет глубинная лебедка?
— Будет, да еще с мотором. Вместо троса используем шестикилометровую струну от рояля. Без единого узла. А на моторе настоял наш Валентин, — кивнул Черевичный на меня — Говорит, наслушался я от Ширшова и Кренкеля, как изматывала их лебедка с ручным приводом. В кровь стирали руки, а спина разламывалась от многочасовых кручений рукояток. Вот только длина струны смущает. Не маловато ли? — с чувством сожаления закончил он.
— Куда еще! Этак вы всех музыкантов оставите без струн, а заменить тросом — вашу лебедку и самолет не поднимет. Уверен, глубины более четырех тысяч метров не обнаружите.
До глубокой ночи продолжалась беседа Профессор Зубов тщательно расспрашивал об экспедиционном снаряжении Давал ценнейшие указания о способах предохранения глаз от снежной слепоты, а лица от обмораживания, о строительстве снежных хижин типа эскимосских «иглу» и многом другом. Прощаясь с нами, Николай Николаевич посоветовал обязательно встретиться с профессором Владимиром Юльевичем Визе.
— Это один из крупнейших ученых и знатоков Арктики, хотя на высокие широты у нас с ним разные взгляды Вы услышите от него много ценных сведений и полезных указаний. Он, несомненно, поддержит ваши смелые замыслы. Кстати, поговорите и о Земле Гарриса Методы Визе и Гарриса теоретического предвидения неоткрытых земель различны. И тем не менее открытый им остров в Карском море, названный в его честь островом Визе, — блестящее подтверждение его гипотезы. Ну, а вам, если удастся, желаю подтвердить и гипотезу Гарриса.
— О, если бы так! Найти хотя бы самую захудалую землицу! — вырвалось у Черевичного, и он от смущения виновато заулыбался.
— Не найдете — не расстраивайтесь. Тем самым вы подтвердите наличие антициклонического дрейфа, а тогда легче будет управлять Северным морским путем. Ценность этого открытия была бы куда большей, нежели открытие реальной какой земли. Стране, как воздух, нужна кратчайшая морская магистраль, связывающая Запад с Дальним Востоком. Это задание партии, правительства, всего народа. Это путь к освоению неисчислимых богатств огромного, но еще спящего побережья Сибири!
Приходили и уходили дни и ночи. Отпуск кончился. Экспедиция начерно была подготовлена. Но как во всякой экспедиции, в ней чего–нибудь да не хватало, и так до последнего часа перед отходом. Высокая комиссия продолжала молчать. С ленинградскими учеными из Арктического института встретиться не удавалось, так как мы начали летать: работы накопилось так много, что на другое просто не хватало времени. Помня слова известного полярного исследователя Фритьофа Нансена: «Величайшая добродетель в Арктике — это умение ждать», — мы ждали терпеливо, более уверенно, нежели сам Нансен, так как последний не мог рассчитывать на пятилетний план развития своей капиталистической страны. А у нас таковой был, и потому мы были совершенно уверены, что экспедиция состоится!
Перед Октябрьскими праздниками, списавшись с Либиным, мы в один из своих прилетов из Арктики решили выехать в Ленинград. Зная, что командование было категорически против такой поездки, мы, воспользовавшись тем, что наш самолет требовал смены моторов, отправились в наш вояж по личному делу, точнее, без разрешения.