Папанину, Белоусову.
Команде ледокола «Сталин».
Примите нашу благодарность за блестящее выполнение первой части задания по выводу ледокола «Седов» из льдов Гренландского моря. Горячий привет.
На палубе флагмана при свете прожекторов и сполохах полярного сияния состоялся митинг.
Назавтра ледокол взял «Седова» на буксир и повёл домой. Луч прожектора освещал красное знамя, водружённое на том месте, где закончил свой дрейф теперь уже легендарный ледокольный пароход «Седов».
Дни шли в трудах и заботах, при беспрерывном свете прожекторов, под вой и свист январского ветра. Седовцы были счастливы: каждый день приближал их к родной земле.
1 февраля 1940 года Бадигин и Трофимов телеграфировали в ЦК ВКП(б) и СНК СССР:
«Сегодня экипаж „Седова“ вступил на родную землю».
Не буду долго рассказывать о том, какой приём устроила Родина своим героям-полярникам. Экспресс, на котором ехали седовцы, вели лучшие машинисты заполярной магистрали, завоевавшие первенство в соревновании в их честь.
В Москве на площади Белорусского вокзала состоялся грандиозный митинг. И — приём в Кремле вечером 2 февраля.
Через день в «Правде» были опубликованы Указы Президиума Верховного Совета СССР о присвоении звания Героя Советского Союза всем членам экипажа — участникам дрейфа на ледокольном пароходе «Седов». Звание Героя было присвоено также капитану флагмана «Сталин» Михаилу Прокофьевичу Белоусову. Я стал дважды Героем.
Были награждены и ледокол «Сталин» и пароход «Седов» — орденами Ленина. Орденами и медалями был отмечен и труд многих членов экипажа ледокола «Сталин». После рейса М. П. Белоусов получил новое назначение — стал начальником морского управления ГУСМП и членом коллегии Главсевморпути.
Подвиг седовцев велик тем более, что эти мужественные люди, борясь с непогодой и холодом, тьмой и однообразием полярных будней, сумели провести значительную исследовательскую работу, сделали важные научные открытия.
Зарубежная и наша пресса в те дни писала об эпопее «Георгия Седова» очень много.
В заключение скажу, что до сих пор храню очень дорогой для меня документ: телеграмму вдовы Г. Я. Седова — Веры Седовой, которая поздравляла нас с годовщиной освобождения из ледового плена ледокола «Седов» и его команды.
ВОЙНА!
Я не собираюсь писать историю войны в Арктике. Просто хочу рассказать о том, чему был свидетелем, рассказать о своих товарищах, вместе с которыми жил и работал военные годы, о том, как сражались и трудились советские полярники.
Мы знали, что фашистская Германия готовится к войне с Советским Союзом, и сами готовились во всеоружии встретить агрессора, но не знали, когда и где прозвучат первые выстрелы. О том, как готовились мы встретить врага, что успели и чего не успели сделать, написано много книг, и нет необходимости повторяться.
Партия и правительство уделяли повседневное внимание развитию оборонной промышленности, укреплению боевой мощи наших Вооружённых Сил.
Я был делегатом XVIIIсъезда партии и помню не только обстановку высочайшего патриотического подъёма, которая царила тогда в зале заседаний, но и ту единодушную деловую озабоченность, с какой обсуждались вопросы обороны страны.
Как свидетельствуют очевидцы и историки, не было ни одного заседания Политбюро, на котором бы не шла речь о подготовке к войне: Центральный Комитет партии знал, что война неминуема, прилагал все усилия, чтобы выиграть главное — время.
Все мы жили и работали тогда, зная, что война — у порога. Мы торопились. Весна и начало лета 1941 года были заполнены усиленной подготовкой к очередной арктической навигации.
В те дни я засиживался в своём кабинете в здании Главсевморпути иной раз до рассвета, обсуждая с товарищами сложные планы предстоящих работ. Нередко приходилось проводить на работе выходные дни. Но в воскресный день 22 июня, последний выходной день перед началом навигации, я решил поехать за город, на дачу, и выспаться как следует.
Для каждого, кто пережил первый день войны, он памятен до мелочей. Это и понятно — страшная весть сразу же разделила жизнь и время надвое: до войны и — война.
Мне почему-то больше всего запомнились солнечные пятна на дорожке среди деревьев. По этой дорожке, по этим солнечным пятнам в очень тихое и светлое раннее утро я бежал к машине.
Я читал газету, когда неожиданно раздался телефонный звонок.
— Товарищ Папанин, срочно приезжайте в Москву. Началась война.
Меня больше всего тревожила мысль: как мы должны теперь строить работу Главсевморпути, какие проблемы поставят перед нами первые же часы и дни войны?
Когда я вошёл в свой кабинет, он был полон народу.
— Товарищи, — сказал я, — давайте обсудим самые неотложные дела.
Сразу же были даны конкретные указания каждому начальнику управления, назначены ответственные лица за решающие участки работ.
— А посмеют ли немцы сунуться в Арктику? — усомнился Кренкель. — Судя по первым сообщениям, главный удар нацелен на Белоруссию и Украину…— Очень надеюсь, — отвечал я ему, — что они не посмеют, но быть спокойными нет оснований, мы должны готовиться к худшему.
В подразделения Главсевморпути пошли радиограммы с указанием срочно приступить к работам.
В тот же день я позвонил В. М. Молотову — Главсевморпути подчинялось ему — и доложил о принятых мерах. Молотов одобрил их.
Я продолжал:
— Вячеслав Михайлович, я собирался в Арктику, чтобы опять возглавить навигацию в Западном районе.
— Вы сами видите, обстановка изменилась, — услышал я в ответ, — значит, вам надо оставаться в Москве и руководить всей работой Главсевморпути, а не отдельной операцией в Арктике. Пошлите туда одного из своих заместителей.
Было решено назначить начальником морских операций в Западном районе Арктики начальника морского управления ГУСМП Михаила Прокофьевича Белоусова.
Какое место отводил Гитлер Арктике в своих планах?
Уже после войны мы узнали гитлеровские планы, касающиеся нашего Севера. По «плану Барбаросса» фашисты предусматривали захват западного Заполярья, оккупацию Мурманска и Архангельска (а эти порты — головные для Западного сектора Арктики), лишение советского военного, торгового и ледокольного флотов главнейших северных баз и, следовательно, полное господство немецко-фашистских морских и воздушных сил в Баренцевом и Белом морях и на западном участке трассы Северного морского пути.
Эта задача возлагалась на группу «Норд», базировавшуюся на севере Норвегии и в Финляндии. Её частям предстояло вести широкие наступательные действия па северной территории СССР, занять Мурманск, перерезать Кировскую железную дорогу и захватить Кольский полуостров, районы Онежской и Двинской губы и выйти к Архангельску…
По другому плану, известному под кодовым названием «Голубой песец», вражеские войска должны были перерезать Кировскую железную дорогу и захватить Восточную Карелию.
То есть гитлеровское военное командование ставило перед своей сухопутной армией и военным флотом задачу распространить военные действия на Заполярье и парализовать деятельность Северного морского пути, чему, к сожалению, не все верили в первый период войны.
Фашисты хорошо представляли себе большое народнохозяйственное значение Арктики и трассы Северного морского пути. Не случайно ещё до войны в немецком журнале «Морское обозрение» было напечатано: «Для полной блокады Советской России Германия должна послать флот на Север с целью прервать её арктические коммуникации».
Если в первые часы войны у некоторых сотрудников ГУСМП ещё могли быть сомнения в том, посягнёт ли враг на наши самые северные границы, то несколько дней спустя эти сомнения исчезли. Мы поняли: фашисты нацелились на Мурманск. А там — наш завод, ледоколы, склады Арктикснаба, грузы для Арктики…
Пётр Петрович Ширшов, заместитель начальника Главсевморпути, улетел в Мурманск, чтобы проверить, как обстоят дела на судоремонтном заводе, и ускорить вооружение ледоколов. На ледоколах надо было установить пушки и пулемёты, чтобы отражать подводные и воздушные атаки противника. В Мурманске в это время находились «Ленин» и «Сталин» — основные линейные ледоколы Западной Арктики.