— Угощение за счет бара, — сказал он брату Антонию, надеясь, что взятка поможет избавиться от него к вечеру. Но вдруг ему пришло в голову, что брату Антонию может понравиться такая гостеприимность и, глядишь, он вернется сюда снова.
— Я могу за себя заплатить, — сказал брат Антоний, извлекая пачку купюр из переднего кармана рясы. Он отделил десятку и положил на стойку.
— Все равно… — начал было Сэнди, но брат Антоний молча осенил его крестным знамением. Незачем спорить с посланником Бога, решил Сэнди. Он взял десятку, пробил чек и положил мелочь на стойку перед братом Антонием. С другого конца стойки черная путана в светлом парике с кудряшками подняла бокал и сказала:
— Твое здоровье, брат Антоний!
— Dominus vobiscum! — произнес брат Антоний, поднимая свой бокал.
Эмма положила жирную руку ему на колено.
— Еще что-нибудь ты слышал? — прошептала она.
— Нет, — сказал он, покачав головой. — А ты?
— Только то, что у него была одна тысяча сто долларов в бумажнике, когда это случилось.
— Одна тысяча сто долларов! — прошептал брат Антоний.
— А также, что стреляли из пистолета тридцать восьмого калибра.
— Кто тебе сказал?
— Я слышала, как говорили об этом полицейские за обедом.
— Тридцать восьмого калибра… — произнес брат Антоний. — Одна тысяча сто долларов…
— Вот о такой «капусте» я говорю, — сказала Эмма. — О «капусте», которую дает кокаин, любимый.
Брат Антоний осторожно огляделся, желая убедиться, что ни бармен, ни негритянка не подслушивают. Бармен наклонился над стойкой и погрузился в интимную беседу с путаной. Его пальцы шарили по ее платью, гладили грудь. Брат Антоний улыбнулся.
— В результате смерти этого поросенка образовалась пустота, — сказала Эмма.
— Естественно, — сказал брат Антоний.
— В ночной пустоте уплывают клиенты. — Эмма посмотрела на него.
— Естественно, — снова сказал брат Антоний.
— Было бы неплохо заполнить эту пустоту. Унаследовать ремесло, так сказать. Выяснить, кого обслуживал тот человек, стать их кондитером и кондитершей.
— Не всем это может прийтись по вкусу, — засомневался брат Антоний.
— Я не согласна. По-моему, сморчка замочили не из-за его ремесла. Нет, любимый, я решительно не согласна с тобой.
— Тогда за что же?
— Да был ли он убит? Ты выслушаешь мою ученую догадку?
— Сделай одолжение, — сказал брат Антоний.
— Он был глупым человечком и оказался скуповат с одним из клиентов. Вот такая догадка, брат. Но, любимый, когда мы с тобой начнем продавать сладкую пудру, мы себя будем вести по-другому. Мы будем сладкими со всеми. Мы будем мистер и миссис Сладость.
— А как мы раздобудем сладкую пудру для продажи? — спросил брат Антоний.
— Давай начинать с начала. — Эмма погладила его по руке. — Вначале, найдем клиентов, а потом найдем сладости.
— А много ли у него было клиентов, по-твоему? — спросил брат Антоний.
— Сотни, — улыбнулась Эмма. — Возможно, тысячи. Мы разбогатеем, любимый. Мы будем ежедневно благодарить Бога за то, что кто-то убил Пако Лопеса.
— Dominus vobiscum! — сказал брат Антоний и начертил в воздухе крест.
Тимоти Мур явился в следственный отдел буквально через десять минут после того, как личные вещи Салли Андерсон были привезены патрульным из Мидтаун-Ист. В сопроводительной записке от детектива Левина говорилось, что он беседовал с поклонником девушки и тот должен прийти к ним. И вот он пришел — стоит за деревянной перегородкой и обращается к Дженеро.
— Я не занимаюсь этим делом, — отвечает Дженеро.