Двое детективов из отдела тяжких преступлений стояли в холле здания и беседовали с мужчиной в клетчатой куртке и синей шапочке. Он был высоким, худым и казался напуганным. Двое детективов из отдела тяжких преступлений были крупного телосложения и держались самоуверенно.
– В котором часу это было? – спросил детектив, которого звали Моноган.
– Около двенадцати тридцати, – ответил человек.
– В полпервого ночи? – переспросил другой детектив по тяжким преступлениям. Его звали Монро.
– Да, сэр.
– Как вы увидели ее?
– Я шел домой с работы. От метро.
– Вы живете здесь? – спросил Монро.
– Да, сэр.
– И вы шли домой? – уточнил Моноган.
– Да, сэр.
– От метро? – спросил Монро.
– Да, сэр.
– Кем вы работаете, что возвращаетесь так поздно?
– Я охранник в банке, – сказал человек.
– Вы приходите домой в такое время каждую ночь?
– Да, сэр. В двенадцать заступает другая смена, и на метро мне ехать полчаса. Станция метро – один квартал отсюда. От станции я всегда иду пешком.
– И тогда-то вы и нашли девушку? – спросил Моноган.
– Когда шли домой от метро? – снова уточнил Монро.
– Да, сэр.
– Посмотри, кто к нам пришел, – сказал Моноган, заметив Левина.
Монро поглядел на часы.
– Что так задержался. Генри?
– У нас был перерыв на кофе, – сказал Левин. – Не хотелось комкать процесс.
– Это кто? – спросил Моноган.
– Мой партнер. Ральф Кумбс.
– У тебя болезненный вид, Кумбс. – Монро похлопал детектива по плечу.
– Вы уверены, что сможете расследовать это дело и при этом не будете звать на помощь ваших мамочек, когда нужно будет подтереть попку? – спросил Монро.
– Во всяком случае, у каждого полицейского в Мидтаун-Ист есть собственная мать.
– Отлично! – воскликнул Моноган.
– Лучшего и желать не приходится! – подтвердил Монро.
– А это Доминик Боначио, – сказал Моноган. – Тот, кто нашел труп. По дороге домой с работы.
– От метро, – ухмыльнулся Монро.
– Верно, Боначио? – спросил Моноган.
– Да, сэр, – сказал Боначио. Он, похоже, еще больше перепугался теперь, когда подошли двое других детективов.
– Значит, вы считаете, что теперь сами будете разбираться? – спросил Левина Монро. – Официально сигнал ваш, так?
– Так, – сказал Левин.
– Если что, сразу кричите: «Мама, ко мне!» – посоветовал Монро.
– Не отморозьте ваши задницы, этой ночью холодно, – заботливо посоветовал Моноган.
– Как насчет пиццы? – спросил его Монро.
– По-моему, лучше что-нибудь китайское, – мечтательно вздохнул Моноган. – Ладно, ребята, пусть это будет ваше дело, занимайтесь. Держите нас в курсе. И ничего не упускайте.
– Будем держать вас в курсе, – сказал Левин.
Детективы из отдела тяжких преступлений кивнули. Вначале кивнул Моноган, затем кивнул Монро. Они глянули друг на друга, глянули на двух детективов из Мидтаун-Ист, глянули на Боначио и снова поглядели друг на друга.
– Ладно, пицца так пицца, – сказал Моноган, и оба полицейских вышли из здания.
– Подавитесь, – тихонько выругался Левин. Кумбс уже вытащил записную книжку.
– Как вы узнали девушку? – спросил Левин у Боначио. – Ведь лица у нее практически нет.
– Я узнал ее пальто, сэр.
– Гм, – сказал Левин.
Кумбс писал.
– Как ее зовут? – спросил Левин.
– Салли. Фамилию не знаю.
– Живет в этом доме?
– Да, сэр. На третьем этаже. Она всегда входит в лифт и выходит из лифта на третьем этаже.
– А квартиру ее не знаете?
– Нет, сэр, к сожалению.
Левин вздохнул.
– А в какой квартире вы живете, сэр?
– В шестой "В".
– Хорошо, идите спать. Мы свяжемся с вами, если будет нужно. А где расположена квартира смотрителя?
– В цокольном этаже, сэр. Рядом с лифтом.
– Хорошо, большое спасибо. Пошли, – сказал он Кумбсу.
Остальное было рутинным делом.
Они разбудили смотрителя дома и получили от него информацию, что имя убитой – Салли Андерсон. Потом они ждали, когда помощник судмедэксперта даст официальное заключение о смерти и когда ребята из криминального отдела сделают фотографии девушки и снимут отпечатки пальцев. Потом они изучили содержимое ее наплечной сумки – после всех. Нашли записную книжку, губную помаду, пачку салфеток «Клинекс», карандаш для подведения бровей, две пластинки жевательной резинки и бумажник, в нем несколько снимков, двадцать три доллара бумажками по пять и одному и членскую карточку клуба актеров. «Скорая помощь» отвезла ее в морг, а они тем временем чертили сцену преступления.
Только позднее, уже утром, к делу подключились детектив Стив Карелла и 87-й участок.
Глава 2
«Ну вот он, – подумал Карелла. – Мой старый участок. Такой же, как был. Ничуть не изменился с тех пор, как я начал работать. Уверен: умру, а все так и останется. В точности».
Он шел от станции метро на Гровер-авеню, приближаясь к участку с западной стороны. Обыкновенно он добирался до работы на своей машине, но сегодня утром, когда проснулся, увидел, что улицы еще не очистили от снега, и решил ехать на метро. Как водится, где-то замерзла стрелка, и состав застрял как раз перед въездом в подземный туннель, на Линдблад-авеню. Пришлось ждать вместе с сотней дрожащих от стужи пассажиров, пока не устранят неисправность. Сейчас уже почти девять утра. Карелла опаздывал на один час сорок пять минут.
Было ужасно холодно. В такой холод понимаешь, почему замерзают железнодорожные стрелки. Перед Рождеством жена предложила купить ему кальсоны. В девичестве ее звали Теодора Франклин. Она шутила, что в ее крови четыре порции ирландского виски и одна – шотландского. Она сказала, что самым хорошим подарком на Рождество для теплолюбивого итальянского парня будут теплые кальсоны.
Карелла поднялся по ступенькам к деревянным дверям участка. Справа и слева от них располагались два зеленых шара – на каждом были намалеваны белые цифры «87». На одной из дверей медная ручка сохранилась со дня основания участка – с начала века. Она была отполирована до блеска ладонями посетителей – как бронзовые пальцы ног статуи святого, что стоит в соборе святого Петра, которых касаются молящиеся. Карелла взялся за ручку, открыл дверь и вошел в просторный холл, где всегда было прохладней, чем в любом другом месте в этом здании. Однако в это студеное утро здесь казалось даже уютно.
С правой стороны холла находился высокий стол дежурного, похожий на алтарь правосудия, за которым восседает судья. Однако, в отличие от алтаря правосудия, его окружали медные перила – на уровне пояса, и за столом сидел сержант Дэйв Мерчисон. По одну его руку была табличка с надписью, в соответствии с которой все посетители должны были остановиться и изложить свое дело, по другую руку – открытый гроссбух с записями (так называемой «регистрацией») всех без исключения преступников, кто появлялся здесь, будь то ночью или днем. В данную минуту Мерчисон никого не регистрировал. Мерчисон пил кофе. Толстыми пальцами он сжимал кружку – перед его круглым лицом поднимался пар. Мерчисону было за пятьдесят, он был полноват, к тому же облачен в потрепанный синий джемпер с пуговицами, от которого казался еще более толстым, чем на самом деле. Кстати сказать, полнота была нарушением устава. Мерчисон поднял глаза, когда Карелла прошел мимо него.
– Доброе утро, – сказал он.
– Доброе утро, Дэйв, – ответил Карелла. – Как здесь идут дела?
– Внизу у нас тихо, – ответил Мерчисон. – Другое дело – этажом выше.
– Ну, так что же там? – вздохнул Карелла, минуя, наверное, в десятитысячный раз скромную, прибитую к стене белую табличку с черными буквами «Следственный отдел» и стрелочкой, указывающей на второй этаж. Наверх вели железные ступеньки, узкие и тщательно вычищенные. Шестнадцать ступенек – поворот – еще шестнадцать ступенек – и направо в тускло освещенный коридор. Он открыл первую дверь с надписью «Комната для переодевания», прошел прямо к своему шкафу во втором ряду от входа, повернул диск цифрового замка, открыл дверцу, повесил пальто и шарф. На секунду задумался, не снять ли кальсоны. Нет, в такой холодный день и в помещении не будет слишком тепло.