– Отлично, – сказал Браун.
В департаменте полиции бытовала такая присказка: самое верное место, где тебя непременно убьют, – это на углу Ландис-авеню и Портер-стрит, а самое удачное время для этого – полночь в любую субботу августа. Браун и Клинг считали удачей, что они прибыли на тот самый угол в полдень студеного февраля, но они вовсе не были рады оказаться в Даймондбэке в принципе. Брауну место назначения нравилось еще меньше, чем Клингу. Даймондбэк, в 83-м участке, был исключительно «черным районом», и многие местные жители полагали, что черный полицейский – это самый гнусный полицейский в мире. Даже добропорядочные граждане – а таких здесь было гораздо больше, чем сводников, торговцев наркотиками, вооруженных грабителей, взломщиков, проституток и различных мелких воришек, – чувствовали, что если возникали проблемы с законом, то лучше пойти к белому, чем к любому из собратьев. Черный полицейский напоминал исправившуюся проститутку: с таким не хотелось иметь дело.
– Как звать того парнишку? – спросил Браун.
– Эндрю Флит, – сказал Клинг.
– Он белый или черный?
– Черный, – сказал Клинг.
– Отлично, – сказал Браун.
Последний адрес Флита указывал на один из хмурых многоквартирных домов на авеню Сент-Себастьян, которая начиналась у восточного края Гровер-парка и пролегала с севера на восток вдоль тринадцати кварталов между авеню Ландис и Айсола. Далее она переходила в другой проезд под названием Адамс-стрит, вероятно, в честь второго президента Соединенных Штатов или даже шестого. Сегодня, во вторник, авеню Сент-Себастьян выглядела особенно хмуро. Бедный район можно всегда отличить от других: улицы здесь чистят и посыпают песком в последнюю очередь в этом городе. Мусор, особенно в плохую погоду, накапливается, видимо, с целью поощрения свободного предпринимательства среди крысиной популяции. В Даймондбэке крысы величиной с кошку бесстрашно прогуливаются по улице при свете дня. Когда Клинг припарковал машину у сугроба перед домом Флита, было десять минут двенадцатого. Не было видно ни одной крысы, но мусорные ящики вдоль улицы были переполнены. Мусор также примерз к обледенелому тротуару. Люди в этих краях не пользовались пластиковыми мешками для мусора. Мешки тоже стоят денег.
Два чернокожих старика стояли у огня, который они разожгли в отпиленной половинке бочки от бензина, и грели руки. Браун и Клинг прошли мимо них к парадному здания. Старики тотчас догадались, что они детективы. Старики даже не подняли глаз, когда Браун и Клинг поднимались по ступенькам парадного. А Браун и Клинг не стали смотреть на двух стариков. Негласное правило звучало так: если ты нарушил закон, то между тобой и полицией доверия быть не может.
В небольшом вестибюле они осмотрели почтовые ящики. Только на двух из них были таблички с фамилиями.
– У нас есть его номер квартиры? – спросил Браун.
– 3 "В", – сказал Клинг.
Замок внутренней двери вестибюля был сломан. Естественно. В патроне, свисавшем с потолка, не было лампочки. Естественно. Коридор был темным, а ступеньки, ведущие наверх, были еще темнее.
– Надо было взять фонарик из машины, – сказал Браун.
– Да, – сказал Клинг.
Они поднялись по ступенькам на третий этаж.
Они прислушались, стоя перед дверью в квартиру Флита.
Тишина.
Они еще прислушались.
По-прежнему тишина.
Браун постучал.
– Джонни? – послышался голос.
– Полиция, – сказал Браун.
– Ах!
– Откройте, – сказал Браун.
– Сейчас, секунду.
Браун посмотрел на Клинга. Оба пожали плечами. Они услышали шаги, приближающиеся к дверям, затем – как кто-то возится с дверной цепочкой. Затем услышали, как отперли замок. Дверь открылась. Перед ними стоял худой чернокожий парень в синих джинсах и светло-коричневом свитере.
– Да? – сказал он.
– Эндрю Флит? – сказал Браун и показал ему свой значок и удостоверение.
– Да?
– Вы Эндрю Флит?
– Да?
– Мы хотим задать вам несколько вопросов. Можно войти?
– Да, конечно, – сказал Флит и посмотрел мимо них в сторону лестничной клетки.
– Или вы ждете кого-то?
– Нет-нет, заходите.
Он отступил в сторону, давая им пройти. Они стояли в небольшой кухоньке. Единственное окно, обледенелое по краям, выходило на кирпичную стену дома напротив. В мойке лежала груда немытых тарелок. На столике стояла пустая бутылка от вина. Над головой от стены к стене была натянута бельевая веревка. На ней сушились спортивные шорты.
– Здесь холодновато, – сказал Флит. – Отопление сегодня почти не доходит до нас. Мы уже звонили в мэрию.
– Кто это «мы»? – спросил Браун.
– Ну, один парень из комитета жильцов. Через открытую дверь кухни они могли видеть неубранную постель. На полу у постели лежала куча грязной одежды. На стене над кроватью висела обрамленная картина с Иисусом, воздевшим руку для благословения.
– Вы живете один? – спросил Браун.
– Да, сэр, – сказал Флит.
– У вас всего две комнаты?
– Да, сэр.
Он вдруг стал обращаться к ним «сэр». Они переглянулись: видимо, он боялся чего-то.
– Можно вам задать несколько вопросов? – спросил Браун.
– Конечно. Но... гм... вы знаете, как вы сказали, я как бы кое-кого жду.
– Кого? – спросил Клинг. – Джонни?
– Да, на самом деле, да.
– Кто такой Джонни?
– Мой друг.
– Вы все еще употребляете героин? – спросил Браун.
– Нет-нет. Кто вам сказал?
– Ваш «послужной список», во всяком случае, – сказал Клинг.
– У меня нет «послужного списка». Я в тюрьме не сидел.
– Никто и не говорил, что вы сидели.
– Вас арестовали в июле, – сказал Браун. – Вам было предъявлено обвинение в ограблении первой степени.
– Да, но...
– Вас отпустили, мы знаем.
– Это был условный приговор.
– Потому что вы были несчастным затюканным наркоманом, так?
– Да, мне в ту пору очень не везло, это правда.
– Но больше вы не употребляли?
– Нет. Надо быть психом, чтобы баловаться этим.
– Угу, – сказал Браун. – Так кто этот ваш друг Джонни?
– Просто друг.
– Не дилер случайно?
– Нет-нет. Ладно вам, хватит.
– Где вы были в субботу вечером, Эндрю? – спросил Клинг.
– В прошлую субботу вечером?
– Вернее, в ночь на воскресенье. В два часа ночи. А воскресенье было четырнадцатое число.
– Да, – сказал Флит.
– Что «да»?
– Пытаюсь вспомнить. Почему вы спрашиваете? Что случилось в прошлую субботу вечером?
– Расскажите нам, – сказал Браун.
– В субботу вечером, то есть ночью... – сказал Флит.
– Или в воскресенье утром, если вам так больше нравится.
– В два часа утра... – сказал Флит.
– Ну, вы поняли, – сказал Клинг.
– Я был здесь, по-моему.
– Кто-нибудь был с вами?
– Это статья 220? – спросил Флит, имея в виду раздел уголовного кодекса, определяющий обращение с наркотиками.
– Кто-нибудь был с вами? – повторил Клинг.
– Разве вспомнишь? Это было... Когда? Три дня назад? Четыре?
– Попытайтесь вспомнить, Эндрю, – сказал Браун.
– Пытаюсь.
– Вы помните, как звали того человека, которого вы ограбили?
– Да.
– Как его звали?
– Эдельбаум.
– Вы уверены?
– Да, его звали так.
– Вы видели его с тех пор?
– Да, на суде.
– И, по-вашему, его зовут Эдельбаум, а?
– Да, его зовут Эдельбаум.
– Вы знаете, где он живет?
– Понятия не имеете, где он живет, а?
– Откуда мне знать, где он живет?
– Вы не помните, где его магазин?
– Помню, конечно. На Норт-Гринфилд.
– Но не помните,где он живет, а?
– Да я и не знал никогда. Как же я могу помнить?
–Но если бы вы захотели узнать его адрес, то заглянули бы в телефонную книгу, верно? – спросил Браун.
– Ну конечно, но зачем бы мне это делать?
– Где вы были четырнадцатого февраля в два часа утра? – спросил Клинг.
– Я сказал: я был здесь.