- Скажите, а Снейп мог бы так делать?
- Он должен был так делать. У него хорошо получается.
- Почему же он всегда, когда занимался со мной, находился близко от меня?
- Ну, я не знаю. Может, он садо-мазохист?! - засмеялся Малфой, и Гарри тоже улыбнулся. - Я его спрашивал: почему он так тебя ненавидит. Он меня послал. Не слишком далеко, в Долину Годрика.
- Знаю я, за что он меня ненавидит: это из-за детских обид на моего отца. Могу даже вам показать или просто сказать, - махнул рукой Поттер.
- Не стоит. Я не думаю, что ты прав. Все, наверное, сложнее, - не согласился Люциус.
- Ладно. Оставим Снейпа и попробуем ваш вариант.
* * *
Получив от Поттера разрешение, лезть в его мысли, Люциус наслаждался праздностью и ленью. Он сидел, развалившись в шезлонге, и сканировал голову Гарри. Здесь, на отдыхе, мысли мальчика были расслаблены и легки.
Поттер очень сожалел о смерти директора. Особенно его тяготила потеря Сириуса: подросток никак не мог примириться с мыслью, что крестный ушел и не выполнил своего обещания - жить с ним вместе. Однако печаль утрат отходила на задний план, воспоминания уже не терзали душу.
Много времени Гарри посвятил мыслям о «предназначении»: он строил нереальные планы победы над Темным Лордом, гадал, где найти крестражи, как они выглядят. Иногда повторял, как заклинание: «Часть в нем самом, дневник, медальон, кольцо… что-то от Рейвенкло (книга, ее уже нет)… что-то от Хаффлпафф (чаша, но где)… И Гриффиндор (ну, тут сплошной туман)».
Бывало, Гарри вспоминал друзей. Милые его сердцу образы сменяли друг друга: Рон, Гермиона. Они втроем сидели в библиотеке, гуляли по школе, готовили уроки. Изредка в мыслях появлялась Джинни: ее медные волосы, смеющиеся глаза, точеная фигурка. Но Поттер гнал ее образ.
Большую часть времени мысли Гарри занимали Малфои. Изменив отношение Люциуса к себе, а также свои собственные чувства к нему, Гарри полностью переключился на Драко.
Он прикидывал, как бы сложилось все, если бы они были на одном факультете: он смотрел на себя и Драко в различных ситуациях и с легкостью находил его рядом с собой. Получалось, что, сложись все немного иначе, они бы уже давно стали друзьями.
Тогда Поттер начинал разглядывать своего бывшего врага, а именно так он называл Драко, ни разу не назвав младшего Малфоя на острове просто врагом. Гарри то жалел его, то восхищался им. Он вспоминал, с какой легкостью Драко летал на метле, как прекрасно плавал. Завидовал, что белобрысый слизеринец хорошо разбирается в таком интересном предмете, как зелья - Гарри было жаль времени, потерянного на ненависть к Снейпу, которая не позволила ему полюбить предмет.
Постепенно Гарри переключился на сцены из жизни Смитов. Потом стал мелькать воздушный замок, пронзительные серые глаза, которые так напоминали глаза Драко, манящие речи, объятья, полеты на грифонах из постоянных снов…
Люциус почувствовал, что его присутствие все чаще не остается незамеченным. Его мягко, но настойчиво гнали к выходу. Настал день, когда он не смог проникнуть в мозг подростка. Примерно в это же время к нему подошел Драко и спросил:
- Ты сканируешь его, или у тебя не выходит?
- Гарри почти научился закрываться. Еще пара дней, и я не смогу влезть в его голову, - ответил отец.
- О чем он думает? Скажи! - потребовал сын.
- Разве ты не пытался? - ухмыльнулся Люциус.
- Я могу влезть в мозг Снейпа, могу влезть в твою голову. Но он меня не пускает. На меня у него установлен стойкий барьер. Почему?
- Это Мерлин. Безусловно. Знаешь, по легенде, они с Морганой умели общаться телепатически.
- Такого не бывает, - возразил сын.
- Почему? - удивился Люциус - Я в это верю. Вы научитесь доверять друг другу без оглядки и станете телепатами.
- Боюсь, Моргане надо гораздо большего, - простонал сын.
- Скажи, как ты к этому относишься? Ты, лично, - тихо спросил отец. Ему не очень нравился этот вопрос, но он был обязан задать его.
- Я уже не знаю - потерянно признался Драко. - Кажется, смирился.
* * *
Проведя полтора месяца на Багамах, Смиты вернулись домой. Мэри с трудом узнала семейство: Эрик выглядел почти таким же, как и в день, когда пришел к ней впервые. Только взгляд стал спокойный и умудренный.