Да так, что и мы не выдержали.
Я медленно подошла, как к чужой собаке, способной укусить, протянула руки и обняла её.
А она меня приобняла одной рукой и зарыдала…
— Прости меня, дочка. Прости. Кабы знала, что ты такая хорошая… Прости. Скажи своему мужу, пусть все бумаги готовит и на Мишу, и на дом. Всё подпишу.
— Вот и хорошо, в доме без тётушки-то, как жить? Вы нам нужны…
Шепчу… а у самой тоже слёзы.
Тося спохватилась и помогла своей хозяйке пройти в дом, дала ей капли и уложила в постель.
Неспешно все разошлись по своим делам, Миша убежал на запруду купаться, да щуку на уху словить, а мы с мужем стоим на крыльце, пытаясь осознать, что сейчас произошло и как с этим теперь быть.
— Лия, милая моя, ты сейчас такую свирепую змею приласкала и приручила, думал, что уже ничему не удивлюсь, но ты продолжаешь меня удивлять.
— А ты меня удивил, как этому в челюсть…
— Прости, сразу не мог, это было бы нападение, а то, что он коснулся рукой твоего лица и за это получил — тут я тысячу раз прав, защищал честь жены. Даже можно было руку сломать, Пелагея бы сама с удовольствием это сделала.
— Мне нравится, что ты такой правильный, и одновременно буйный, горячий…
— Ты ещё не знаешь, насколько я горячий, а временами буйный.
Улыбаюсь, подталкиваю его пальчиком и киваю на колодец: «Так поди и остудись!»
Разворачиваюсь и спешу в дом, наконец, пора обед собирать на стол, а то скоро солнце сядет, а мы всё воюем…
Так, как? Берём вредную бабулю в семью?
Глава 25
По душам
Несколько дней спустя.
Княгиня захворала, видать, её основательно потряс визит ненавистного пасынка, и нам пришлось её лечить, скорее заботой и тёплым словом успокаивать, что всё будет хорошо. Особо не напоминая, что от неё же и зависит, как на самом деле сложатся наши судьбы.
Однако дела как-то сами собой начали налаживаться. Но только в хозяйстве имения, а что с нашими делами творится в городе — вообще неясно. Суды над поджигателями, опека, разборки с недокнязьями, только перечислить и плохо становится. Если не поджог и запустение, то суды нас точно разорят.
Даниилу надо бы в город съездить, отвезти описание убытков после поджога, письмо княгини Звягину отдать, и не одно. Походатайствовать об усыновлении Миши.
Несмотря на тот ужасный пример неблагодарности, какой мы получили от Прохора, Даниил ни на секунду не задумался, а надо ли ему ввязываться в подобную ситуацию. Я хотела спросить, но к чему слова, если я вижу, как они общаются. Миша тянется к Петровичу и со всем уважением относится.
Раз уж решила, что я в этом мире веду себя как слабая женщина, то так и буду. Не лезу, пусть мальчики сами разбираются.
И вот слабая женщина, с помощью сильного мужа, запустила новую партию солода. На десяти новых рамках распределила зерно и оставила в одном из залов прорастать.
Наварила почти двести леденцов. Пятьдесят из них сделали большими фигурками, некоторые обсыпала «сахарной пудрой». Само́й очень понравились. А ещё цена на новые конфеты значительно выше.
Долго любовалась результатами своих трудов, но и для своих отложила, пусть порадуются.
Миша отнёс нашей страдающей тёте один из леденцов к чаю, пояснил, как мы их делаем, и она моментально поправилась. Через минут пятнадцать примчалась к моему рабочему месту у бани и долго любовалась на наши янтарные сладости.
— Надо же, какая ты талантливая! А твой отец всё боролся с тобой.
Она села на лавочку и продолжает наблюдать, как я упаковываю в жестяную банку очередную партию из двадцати конфет.
— Я потеряла память, ничего не помню. Может быть, и было из-за чего бороться…
Княгиня так на меня посмотрела, что стало не по себе. А спросить побоялась. Она сама решилась на откровенность:
— Покойный Андрей Владимирович, рано овдовел, жена в родах померла и младенец тоже, царствие им небесное. Она у него знатная и красивая была, Эмма Витальевна, точнее Витольдовна, баронесса в девичестве. Её немецкая родня возненавидела Андрея, посчитали, что он виноват в смерти их дочери. Увёз её в глушь, была бы в столице, то военные медики сделали бы сечение и дитя бы спасли, и мать. Большие распри были, уж они года три жалобы писали и требовали наказания, мой муж князь Дюжин, тогда очень помог твоему батюшке. Долго Андрей оплакивал свою Эмму, а потом встретил актрису из столичного театра, и она удивительным образом была похожа на покойную графиню. Все думали, что у него ностальгия, и он просто заботится о больной женщине. А потом на свет появилась ты. И через несколько месяцев Агриппина тоже умерла. Стоит ли говорить, что на брата навесили ярлык проклятого и никакие женщины с ним не решались связываться. Он начал выпивать.