— Наташа, а что, если нам прокатиться на лесопилку? Посмотреть всё своими глазами, пора её уже запускать, не заметим, как лето пролетит.
— Да у меня уже и дел вроде как нет, солод настаивается, варить его завтра начнём, мне Маруся теперь помогает. Поехали, посмотрим, что за зверь такой, наша лесопилка. Кстати, а там охранника нет?
— Федот сказал, что был мужик деревенский, присматривал. Сейчас непонятно. Но вроде бы всё целое. Мы подъедем, глянем и назад. А уже основательно вернёмся и всё осмотрим с новыми работниками из Полтавки, как со старостой договорились.
— А Полтавка — это что? — встаю с рабочего места, отряхиваюсь. Обмыться бы, да много времени потеряю, после прогулки решила в баню сходить как надо, да с новым душистым мылом…
— Так деревня, где храм-то! Ты совсем ничего не помнишь из местной жизни, но откуда-то знаешь, такие удивительные вещи, что мы все диву даёмся, и про стройку, и про леденцы, и про обеды, и говоришь очень мудро, порой ловлю себя на мысли, что в любом деле с тобой надо совет держать.
— А мне сны волшебные снятся. Поспешим, — быстрее сменила тему, снова он пытается докопаться до моей великой тайны. А я уже решила молчать, как рыба. Ничего хорошего не выйдет из наших отношений, если он узнает правду. Всё равно ничего уже не изменить.
Поправляю косынку, передник сняла и повесила на гвоздь в бане, прогнала кур и пошла к коням. Фрейю мы не запрягаем, а вот Изумруда часто выгуливаем, но не я, а Миша или сам Петрович, кажется, настал мой черёд прокатится на пепельном красавце.
— Помогу тебе, — крепко взял меня за талию и осторожно подсадил на коня. Впервые прокачусь на своём красавце. Побаиваюсь его прыти. Но чувствую, что это ещё и проверка Петровича, все, кто знал меня прошлую, говорили, что я на Изумруде так же легко носилась по округе, как любой мальчишка.
Сижу, крепко вцепившись в уздечку и в голове какой-то хаос. Ёлки-палки, ведь Фрейя меня с полуслова понимает, я подумаю, просто немного дёрнусь вперёд, и она идёт. Чуть натяну узду, она тормозит, скажу стой, стоит.
А этот совсем иной.
Кажется, настал тот самый момент в моей теперешней жизни, когда нужно объявить о провале.
Пытаюсь сдвинуть норовистого коня с места, но Изумруд так и стоит как вкопанный.
— Милая, мы едем?
— Ага! — и ничего не происходит.
— Скажи ему хоть что-то…
— Но, пошёл! — и слегка толкнула его пятками в бока…
Это как со старых «Жигулей» пересесть в новую машину, пусть не самую дорогую, но скоростную. Только коснулся педали газа, и машина уже летит по трассе.
И конь оказался таким же «прокаченным», и без переключения скоростей.
Как его тормозить, я не понимаю.
— Стой! Тпру!
Куда там…
Летим, благо не по кустам, а по тропе, только успеваю пригнуться, вот и широкая дорога. Я в секунде от того, чтобы завопить, помогите-спасите!
— Да стой же ты! Овса не дам, Марку в рабство отдам, понял. Кому сказала, не беги…
Так, зло ему прорычала в ухо, что он опомнился и убавил шаг.
— Вот так-то лучше.
Нас, наконец, догнал испуганный Петрович. Молча поймал недоуздок, остановил Изумруда, слез со своего спокойного коня, меня пересадил на гнедого работягу, сам влетел в седло Изумруда. И только тогда выдохнул.
— Наташа, ты ничего не хочешь мне сказать? Мы скоро станем самыми близкими людьми в этом мире, и я чувствую, что у тебя есть какой-то секрет. Уже все кому не лень говорят, что ты стала совершенно иной. Я тебя прежнюю не знал. Но то, как ты боишься своих любимых коней, заставляет задуматься.
— Вот и думай! — с гнедым у меня уже успели сложиться кое-какие отношения, его я не боюсь, пятками поддала и вперёд, прекрасно понимая, что Изумруд гораздо быстрее. Но и до лесопилки недалеко.
Мчимся по дороге, и я выигрываю, вот кусты, дальше река, замечаю прекрасный пляж на другой стороне за кустами. Но не торможу, не хочу снова услышать тот самый вопрос, отвечать на который не собираюсь.
Вот и лесопилка. Промчалась вперёд. И сама спрыгнула, ну хорошо, не спрыгнула, а сползла с коня, держась за седло.
— Ух! Пойдём, привяжу тебя…
Даниил чуть придержал Изумруда, и едет неспешно, видимо, пытается осмыслить произошедшее, или слова подобрать для продолжения разговора, ему осталось всего метров сто до «шлагбаума».
Я с деловым видом прохожу вперёд и замираю от ужаса.
Прямо передо мной свора огромных псов дворянской породы. И они очень злые, не лают, а скалятся и медленно идут на меня.