— Называйте меня Лия. Договорились? А про еду скажу так: каждая нормальная женщина сможет из ничего сделать завтрак, скандал и шляпку. Скандал и завтрак есть, осталось шляпку. Но это подождёт до лучших времён.
Замечаю в дверях удивлённого Даниила Петровича. Кажется, что он уже к любому моему «проступку» готов, просто наблюдает и выводы делает.
— М! Пахнет отменно. Вы очень талантливы в кулинарии…
— Это вы ещё моих щей и борща не пробовали, — проболталась я, смутилась, но, к счастью, Федот пропустил мимо ушей. Все занялись завтраком. А Петрович и не понял, в чём закавыка этой нелепой фразы из уст Офелии, которая поварёшку в руках никогда не держала, по свидетельству Мишани.
— Очень вкусно! А сметана с колбой — как-то по заграничному, мы бы до такого и не додумались, — Даниил третий ломоть хлеба уплетает с намазкой.
— Вот и ешьте, у нас сегодня очень много дел. На обед придётся щи с крапивой сварить, или со щавелем. Добычу щавеля, поручаю Михаилу, Марусе придётся начать разгребать кухню. Мыть, драить, скрести. Совсем старые или очень с толстым слоем жира чугунки можно будет обжечь, и потом на досуге на берегу ручья песком отдраим. Я возьмусь за стирку, Миша мне помогает, Федот и Даниил Петрович делают навес для лошадей.
— Я? — мы не поняли, чему Петрович удивился тому, что его посчитали и в работники записали, или что мы его не выгоняем?
Миша быстро выдал базу: «У нас кто работает, тот ест!»
Вместо ответа управляющий искренне рассмеялся, но мгновенно взял себя в руки. У него есть миссия, и этот завтрак в неё не вписывается.
— Ничего смешного, Даниил Петрович, это наша база, на которой держится хозяйство. Времена трудные, но не безнадёжные. Немного освоюсь, придумаю идею для бизнеса, дела. Да, с посевом в этом году не повезло. Повезёт с чем-то другим.
Он слегка помрачнел, смотрит не то чтобы сердито, но с некоторым раздражением. Моя настойчивость заставляет его проявить силу? Он желал бы, чтобы вместо нерадивых тёток из дома уехала я и сдалась без боя?
Даже не задаю эти вопросы вслух, они очевидные. Мы просто сверлим друг друга взглядами. И я, как женщина, должна бы уступить, но я не уступаю и даже не моргнула.
Тогда он решительно начал старую песню, но с новым куплетом.
— Поймите, ваша ситуация ужасная и пожар всё ухудшил. Вам лучше отступить от поместья. Через неделю приедут мои наниматели, и все ваши начинания, окажутся напрасными. Зачем вы собираетесь чужим людям таскать из огня каштаны? Закон не на вашей стороне. Бастардам наследство не оставляют. Такая красивая и, как оказалось, невероятно разумная девушка, легко найдёт себе отличное денежное место в городе. Послушайте добрый совет. Я даже напишу вам рекомендательное письмо к своему старому приятелю, он наймёт вас или горничной, или даже управляющей небольшой лавки. Позаботиться о вас лучшим образом, он пожилой, его дети выросли, и вы хорошо устроитесь, без этих подвигов.
Мы с ним сидим напротив друг друга, а Миша, Маруся и Федот, как китайские болванчики одновременно поворачивают голову и смотрят то на меня, то на Петровича.
Я вскипаю, с одной стороны он прав, всё так! И каждое его слово — бесценный совет, с которым можно идти в банк. Но я по какой-то причине не могу бросить это поместье. И как объяснить, что меня тут как канаты держат, вообще не понимаю. Ведь лично мне, здесь всё неродное.
Только открыла рот, чтобы что-то эдакое ответить, как грохнула входная дверь. Да так, что в доме всё зазвенело.
— Тётки ушли! — прошептал Миша, и снова то на меня, то на Петровича смотрит.
Я второй раз открываю рот, чтобы возразить, но теперь меня прерывает лай собак.
— У нас нет собак! Это кто-то знатный приехал, — в один голос крикнули Федот и Маруся, поднялись и на улицу. Эпицентр событий переместился во двор.
Мы с Даниилом бежим следом.
Вышли, стоим молча, точка в тяжёлом разговоре не поставлена. Тётки уже довольно далеко, обернулись, плюнули и пошли по дороге в деревню.
Скатертью дорога.
Кто лает? Где?
— За домом! Это поди по лошадям-то. Мужик какой-то с ипподрома приезжал давеча…
Федот оказался в курсе и понял, куда бежать, мы за ним.
Поворачиваем за дом и видим шикарного наездника на великолепном скакуне, такого вылизанного коня никогда не видела, сияет на солнце так, что в глазах зарябило.
Пожалела я, что только что ела колбу. Как теперь рот-то открыть.
— Ох, сударыня, это вы, та самая Офелия Андреевна? — проговорил бархатистым баритоном незнакомец и улыбнулся, с жадностью рассматривая меня.