Она еще дрожала, когда внезапно две сильные руки схватили ее за плечи и поставили на ноги.
Она встретилась взглядом с глазами Лиандера, сверкавшими от ярости.
Он чертыхнулся и прижал ее к груди. Блейр настолько обрадовалась его появлению, что даже не спросила, откуда он узнал о том, что она сделала. Она вцепилась в него и, хотя он и так уже чуть не сломал ей ребра, хотела, чтобы он обнял ее еще крепче.
— Мне было так страшно, — сказала она, уткнувшись ему в плечо, потом встала на цыпочки и прижалась лицом к его шее. — Мне было так страшно, — слезы струились по ее лицу, попадая в рот.
Ли обнимал ее, гладил по волосам и молчал. Наконец слезы Блейр иссякли, а тело перестала сотрясать дрожь. Тогда она осмелилась ослабить свою мертвую хватку и принялась искать по карманам носовой платок. Ли дал ей свой, и она высморкалась и промокнула лицо. После этого она подняла глаза на мужа и отступила под его взглядом.
— Ли, я… — начала она, сделала еще шаг назад и наткнулась на скалу.
Его глаза метали молнии. Веселый, остроумный, терпимый Ли, которого она знала, не имел ничего общего с этим разъяренным человеком.
— Я ничего не хочу слышать, — слова клокотали у него в горле. — Ни слова. Я хочу, чтобы ты поклялась, что никогда больше этого не сделаешь.
— Но я…
— Клянись! — приказал он, приблизившись и беря ее за локоть.
— Ли, пожалуйста, ты делаешь мне больно, — она хотела успокоить его и заставить понять всю необходимость ее поступка. — А как ты узнал? Ведь это секрет.
— Я бываю в поселках ежедневно, — сказал он, усмехнувшись. — И знаю, что там происходит. Блейр, когда я узнал, что это ты должна доставить листовки, то сначала не поверил. — Он кивнул, указывая на мокрый платок, который она скомкала в руке:
— По крайней мере, ты осознала опасность. А ты знаешь, что сделали бы с тобой эти люди? Имеешь представление? Да ты умоляла бы их убить тебя. И закон на их стороне.
— Я знаю. Ли, — горячо сказала она. — У них есть все права делать то, что они делают. Поэтому кто-то должен рассказать шахтерам об их правах.
— Но не ты! — Ли наклонился к ней. Она сильно зажмурилась, как от вспышки, вжимаясь в скалу.
— Я имею доступ на шахты, у меня есть коляска, это так естественно.
Ли покраснел так, что, казалось, сейчас взорвется, руки его потянулись к горлу Блейр, но он опомнился и отодвинулся от нее. Отвернувшись, он несколько раз глубоко вздохнул. Это помогло ему взять себя в руки.
— А теперь я хочу, чтобы ты выслушала меня, и очень внимательно. Я согласен, что ты сделала очень хорошее дело и что шахтеры должны знать правду. Я высоко оценил твою готовность пожертвовать жизнью ради других людей, но я не могу позволить тебе заниматься этим. Я ясно выразился?
— Если не я, то кто?.
— Какое мне дело! — заорал Ли и опять несколько раз глубоко вдохнул. — Блейр, я за тебя отвечаю. Для меня ты важнее всех шахтеров в мире. Я хочу, чтобы ты поклялась не делать впредь ничего подобного.
Блейр посмотрела на свои руки. Она никогда в жизни ничего так не боялась, как этим утром, но в глубине души чувствовала, что совершила сегодня самый важный в своей жизни поступок.
— Вчера у меня на руках умер маленький мальчик, — прошептала она. — Его раздавило… Ли схватил ее за плечи:
— Мне не нужно ничего объяснять. Ты знаешь, сколько детей умерло у меня на руках? Сколько рук я ног мне пришлось отнять у заваленных в шахтах рабочих? Ты никогда не спускалась в шахту. Если бы тебе пришлось туда спуститься… Ты и представить себе не можешь этого ужаса.
— Значит, что-то нужно делать, — упрямо сказала она.
Он опустил руки, начал говорить, закрыл рот, снова попытался.
— Хорошо, попробуем по-другому. Ты не создана для этого. Несколько минут назад ты пребывала в шоке. У тебя нет способностей для подобного рода деятельности. Ты очень смела, когда дело касается спасения жизней, но когда ты попадешь в ситуацию, ведущую к войне или уничтожению жизней, ты просто развалишься на части.
— Но это нужно делать, — умоляюще произнесла она.
— Да, возможно, но для этого нужны другие люди.
По твоему лицу можно легко прочитать, что творится у тебя внутри.
— Но что же делать? Кто еще может посещать шахты, кроме тебя и меня?
— Не тебя и меня! — снова взорвался Ли. — Меня! У меня есть доступ на шахты, а не у тебя. Я не знаю, как вообще охрана пропустила тебя. Я не хочу, чтобы ты там появлялась. Я не хочу, чтобы ты спускалась в шахты. В прошлом году я просидел в завале шесть часов — подвела крепь. Я не могу позволить, чтобы что-то подобное случилось с тобой.
— Позволить? — переспросила она, чувствуя, что страх оставил ее. — Что еще ты собираешься мне «позволить?
Он поднял бровь:
— Можешь понимать мои слова как угодно, но результат будет один: на шахтах ты больше не появишься.
— Значит, тебе можно исчезать посреди ночи, а я — нежная женушка — буду сидеть дома.
— Какая чушь! До этого я ничего не запрещал тебе. Ты хотела клинику для женщин — ты ее получила. И оставайся там.
— А ты будешь ездить на шахты, да? Ты считаешь, что я слишком труслива, чтобы спуститься в шахту? Ты думаешь, что я испугаюсь темноты?
С минуту Ли молчал, а когда заговорил, его голос звучал едва ли громче шепота.
— Не ты трусиха, Блейр, а я. Не ты боишься, что с тобой случится что-то ужасное, это я слишком боюсь потерять тебя, чтобы позволить тебе заниматься этим. Возможно, я был груб, но ты должна понять: тебе придется держаться подальше от шахтерских поселков.
Целая буря чувств охватила Блейр. Ее злила властность Ли.. Как и говорила Нина, его запрет привел ее в ярость. Но, вместе с тем, она задумалась над его словами о том, что не подходит для этой работы. Хьюстон ездила в поселки, и если бы ее повозку обыскали, то не нашли бы ничего, кроме чая и детской обуви. А ее груз — совсем другое дело. Кроме того. Ли сказал, что листовки могут причинить вред. Она прочла одну из них, полную ярой ненависти: в таком состоянии люди сначала действуют, а потом осознают, что натворили.
Она подняла глаза и увидела, что Ли наблюдает за ней.
— Я… я не хотела напугать тебя, — запинаясь, проговорила она. — Я… — она не договорила, потому что Ли протянул к ней руки, и она бросилась к нему.
— Значит, ты даешь обещание? — спросил он, зарываясь лицом в ее волосы.
Блейр начала говорить, что она не может дать такого обещания, но потом подумала, что можно будет найти другой способ информировать шахтеров, более надежный, который не повлечет за собой человеческие жертвы.
— Я обещаю, что больше никогда не повезу в шахтерские поселки листовки. Он взглянул ей в лицо:
— А если меня срочно вызовут на шахту, и к телефону подойдешь ты?
— Ну, Ли, мне придется… Его рука сжала ей затылок.
— Чтобы ты знала, я очень люблю наш город, и мне не хотелось бы уезжать отсюда, но может так случиться, что придется переехать, скажем, в Техас. Куда-нибудь, где моя жена не сможет попадать в затруднительные ситуации, — он прищурился. — Я попрошу миссис Шейнес и миссис Креббс поехать с нами.
— Жестокое, бесчеловечное наказание. Хорошо. Пока я с тобой, я не подойду к шахтам. Но если я тебе понадоблюсь…
Он закрыл ей рот поцелуем.
— Если ты когда-нибудь мне понадобишься, я хочу знать, где ты, — всегда. Каждый день и каждую минуту. Ты поняла?
— Я очень часто не знаю, где ты. По-моему, это несправедливо…
Он снова поцеловал ее.
— Когда я уходил из больницы, подъехали два фургона с покалеченными ковбоями. Кажется, они попали под копыта бегущего в панике стада. Мне пора…
Она оттолкнула его:
— Что же мы стоим? Поехали!
— Вот это моя девочка, — сказал Ли, идя за ней к коляске.
— Откройте ворота!
На двух охранников шахты «Маленькая Памела» с высоты лошади требовательно смотрела Памела Фентон Янгер.